Павлик - Олег Иванович Чапаев

– Сейчас увидите. Вы сейчас все увидите и поймете. Тут и сложного-то нет ничего, помяните мое слово. Сами смотрите: мы же с вами в мире бинарном живем. Двойственном, если хотите. И мир этот из пар противоположностей состоит. Верх – низ, черное – белое, добро – зло. Ну и так далее до самой сияющей бесконечности. Вот вы за такую пару противоположностей жизнь и смерть принимаете, верно же?

– Все верно, Павел. И мой личный опыт мне в этом сомневаться не позволяет…

– А вы подождите. И подумайте непременно хорошенько! Разве смерть именно жизни противоположна? А может быть, не жизни, а рождению? Как вам такой поворот?

Поворот был резким, о чем убедительно свидетельствовали удивление на лице и нетипичная для типичного московского аллигатора ошалелость во взгляде. Он уточнил:

– В каком смысле?

– Да в самом прямом, в общем-то. Рождение – смерть, вот так эта пара противоположностей выглядит. Рождение – начало, смерть – конец…

– А жизнь тогда, по-вашему, – это что?

Павлик недоуменно пожал плечами, стрельнув глазами в сторону собеседника.

– Процесс, естественно. Сложнейший процесс. Единый и неделимый, кстати, как мы с вами только что вместе разобрались. В этом процессе все со всем связано, все на все влияет. В рамках этого процесса, если так выразиться позволите, постоянно что-то рождается и не менее постоянно что-то умирает. Обновление вечное происходит в рамках процесса этого, если хотите. Смерть, Игорь Сергеевич, – это не противоположность жизни вовсе, как люди в последнее время думать начали. Смерть рождению противоположна, а не жизни! И пусть сейчас этого не понимает почти никто совсем, но от глупости людской, по сути, не меняется ведь ничего! Только вот сам процесс, кстати, жизнь то есть, никоим образом этими самыми рождениями и смертями затронут быть не может, если уж руку на сердце положить.

На некоторое время молчание заполнило салон – Игорь Сергеевич напряженно осмысливал услышанное. Потом он издал весьма забавное удивленное какое-то кряканье и с улыбкой кивнул:

– Закрутили вы, молодой человек… Однако… Но пусть и правы вы, а что же меняется-то от этого? Ровным счетом ничего эти ваши выкладки не меняют! Пусть смерть рождению противоположна, а не жизни, но смерть-то сама никуда не исчезает? Да, согласен, пусть мы – и части процесса некоего, но ведь эти части, мы то бишь, они же и рождаются, и умирают! Вот и выходит, что все эти рассуждения ваши ровным счетом главного самого не затрагивают! Если вы мне так свое хваленое бессмертие показать хотите, – он лишь махнул рукой с пренебрежительным смешком.

– Нет. Так я вам бессмертия показать не хочу. В принципе, не обижайтесь только, будь вы готовы сейчас, вы бы моментально все сами уже просекли и увидели, но с вами, как я сейчас понимаю, повозиться придется, – Павлик взял паузу и некоторое время сосредоточенно о чем-то размышлял, не обращая внимания на своего спутника, а потом решительно тряхнул головой. – Ладно, раз длинной дорогой придется идти, то так тому и быть! На длинной дороге, Игорь Сергеевич, сложностей особых тоже нет, но я еще раз повторю особо: вам на очевидность кажущуюся многих привычных вещей плюнуть нужно. Забыть про очевидность вам необходимо, если в суть вещей и явлений проникнуть хотите! Если вам проще так, можете моим примером воспользоваться. Мне же тоже очевидно было до поры до времени, кто я такой! Я же, как ребенок, ржал, когда отец Олексий мне что-то объяснить про настоящего меня во время поездок наших пытался. И что? Все эти мои смехуечки в один ослепительный миг закончились, когда на церемонии мир привычный рухнул. Впрочем, ладно, – он прихлопнул ладонью по рулевому колесу. – Время идет, а нам с вами еще семь верст раком до катарсиса вожделенного, как один мой знакомый говорит, – Павлик усмехнулся. – Не будем времени терять, а то так и без коня своего остаться можно! А чтобы к главной части Марлезонского балета приступить, давайте-ка для начала с терминологией опять разберемся, благо у нас с вами в ресторане уже на эту тему разговор был. Вспоминайте, Игорь Сергеевич, разговор этот, а заодно и то, какое определение жизни мы с вами дали. Помните?

– Определение жизни? – типичный аллигатор некоторое время сосредоточенно размышлял, а потом радостно щелкнул пальцами. – С опытом что-то связано у нас было, правильно?

– Угу. Именно, Игорь Сергеевич! Жить – значит опыт бытия получать. Именно к такому выводу мы с вами в ресторане совместно и пришли. А теперь вспоминайте, что нам опыт бытия получать позволяет?

– Сознание, Павел, – Игорь Сергеевич добродушно улыбнулся и подмигнул своему спутнику. – Как видите, помню еще кое-что!

– Зачёт! – Павлик показал ему большой палец и одобрительно покивал. – Я ж говорю: с вами бы поработать чуть-чуть – из вас бы реально толк бы вышел! Вам только про очевидность вашу липовую забыть, а там уже один шаг только и останется до катарсиса вожделенного…

– Прямо вот так? Один шаг?! И хваленое ваше бессмертие – в кармане у меня? – в голосе хозяина жизни сквозила нескрываемая издевка, но Павлик ее полностью проигнорировал. Пренебрежительно скривив губы, он лишь отмахнулся:

– Я вам уже сто раз говорил и еще в сто первый раз повторю: главный приз тут вовсе не бессмертие, чтобы вам там до поры до времени не мерещилось и не казалось! Тут, Игорь Сергеевич, если вам мое мнение на это счет интересно, проблема не в том, что кто-то умрет, а, скорее, наоборот совсем…

– Наоборот?! В каком это смысле – наоборот?

– В самом прямом, естественно. Но давайте-ка лучше по порядку с этим вопросом разберемся, – Павлик завозился на сиденье, устраиваясь поудобнее. – Мы с вами сейчас бенефициара будем искать для начала.

– Кого, извините?! – удивление спутника было неподдельным. Он с подозрением уставился на невозмутимого Павлика, пытаясь разглядеть на его лице следы подвоха, а потом несколько раздраженно повел плечами и усмехнулся с издевкой. – При чем тут бенефициар какой-то? Знаете, молодой человек, какое ощущение у меня складывается? Мне кажется, что вы мне голову очень умело морочите, только цель вот пока не ясна!

– Ни в коем разе! – Павлик невозмутимо покачал головой, но не выдержав, едва заметно улыбнулся. – Я просто с вами на вашем языке говорить стараюсь, если что. Вы же аллигатор все-таки. Офшоры, бенефициары, – он рассмеялся, а потом неожиданно посерьезнел. – А если без шуток, то, прежде чем со смертью разбираться, вначале выясним: а кто же живет-то, собственно? – он легким взмахом руки пресек попытки оппонента что-то сказать и усмехнулся. – Вы подумайте лучше, а