Павлик - Олег Иванович Чапаев

бытия своего расширить. Методы все известны давно, как выяснилось. Кто-то в медитацию с головой ударяется, кто-то – еще в какие практики. Дыхание вон то же самое холотропное взять. А некоторые самым коротким и прямым путем идут. Медитация – это вообще на годы, и не факт, что результат какой-то будет, между прочим. Дыхание попроще, конечно, и побыстрее, но и тут свои нюансы есть. А субстанции разнообразные вас сразу в эти самые искомые пространства определят. И вас, заметьте, не спросят, хотите вы, нет ли. Отец Фармазон же с этим точно и столкнулся. Жил себе в однозначной вселенной до поры до времени, а потом взяли и, не спросясь, в мрачные бездны, как щенка, за шкирку погрузили. Никто ж не знал, что в нем натура такая неугомонная и романтическая обнаружится. Он в опусе том своем со всей космической прямотой и пишет: «Отбросим страх, братья и сестры, и все как один стройными рядами шагнем за черту!» А чтобы никто не сомневался в программе его, он тут же опытом своим аявасочным и делится. И подробно, кстати, делится. Красоты расписывает, что открылись перед ним, и перспективы всякие рисует. Ну а реакцию представить себе вообще ни разу не сложно, – Павлик с улыбкой пожал плечами и тоже закурил.

– Да-а-а, воистину неугомонным товарищем отец Иммануил оказался, – типичный московский аллигатор аккуратно затушил сигарету и коротко хохотнул. – Кто бы мог подумать!

– Никто, – его спутник хмуро поежился и задумчиво уставился куда-то за горизонт, словно призывая горние выси в свидетели своего категоричного утверждения. – Никто такого подумать не мог, тут вы правы, – он затушил бычок в монументальной урне и кивнул в сторону внедорожника. – По коням?

– По коням! – согласился Игорь Сергеевич и направился к пассажирскому сиденью. Пристегнувшись, он несколько секунд возился с креслом, подыскивая удобное наклонное положение. Удовлетворившись наконец результатом своих манипуляций, он откинулся в нем с легким вздохом и принялся блаженно щуриться на дорогу. – Хорошо!

– Неплохо, – подтвердил Павлик и мельком посмотрел на часы на приборной панели. – И идем нормально, без задержек. Бог даст, часиков через пять в Соколе будем.

– А отец Иммануил-то в итоге успокоение себе нашел?

– Если бы… Но тут, я думаю, диагноз его виноват…

– И что у него за диагноз?

– Вытесненный в подсознание страх смерти, Игорь Сергеевич. Это если инструктору верить, который с ним сессии холотропные проводил. Так и заявил: вы, дескать, святой отец, раздвоение парадигмы в своем духовном багаже имеете. С одной стороны, вам как служителю культа про вечную жизнь прихожанам говорить положено, а с другой – вы и сами от страха смерти страдаете. Но из-за ваших официальных воззрений у вас, мол, вытеснение в подсознание и произошло. В самые вроде бы как сумрачные области он этот страх в себе загнал. Загнать-то загнал, да ведь тот все равно внутри остался! Вот и действует оттуда потихоньку, психику разрушая неустойчивую. Отец Фармазон вначале на дыбы встал, по словам Василия, а потом сник. Сник и признался. Да, говорит, есть такое дело – боюсь! Вот они теперь с этим страхом и работают, – Павлик фыркнул и раздосадовано помотал головой. – Тяжело наследие царского режима, фигурально выражаясь.

– А что тут смешного? – Игорь Сергеевич удивленно посмотрел в ответ и покачал головой. – Я, например, вашего святого отца понять легко могу. Смерть – штука неприятная, кто бы спорил.

Павлику показалось, что его напарник внезапно помрачнел и даже немного осунулся, хотя тот продолжил как ни в чем не бывало:

– Можно подумать, вы, молодой человек, смерти не боитесь!

– Я-то? – он снова бросил на собеседника косой взгляд и задумчиво прикусил нижнюю губу. – Как сказать… А точнее – как посмотреть. Боюсь, конечно, но совсем не так, Игорь Сергеевич, как вы или отец Фармазон. Да и боюсь-то я совсем не того, чего все нормальные люди боятся. Но вам, например, это простительно, уж извините меня за прямоту. Вы же не опытный еще совсем, и с иллюзиями своими накрепко срослись, если можно так выразиться. А отец Иммануил, он ведь и опыт имел соответствующий, да и бесед разъяснительных с ним сколько провели. И Василий ему краткий курс молодого бойца читал, да и я… – он с улыбкой подмигнул своему спутнику и пожал плечами. – Но не в коня корм оказался. А скорее всего, время просто нужно святому отцу. Для переосмысления, что называется…

– А при чем тут беседы ваши? По мне, так ими одними в таком вопросе сыт не будешь. Да и вообще, не очень понятно, как в этом деле разговоры помочь могут. Сколько ни строй конструкции красивые, а от смерти никуда все равно не деться…

Игорь Сергеевич тихонечко вздохнул и поморщился. Павлик, продолжая улыбаться, взглянул на него пару раз, но потом не выдержал – тряхнул взлохмаченной головой и рассмеялся, разогнав набиравшую напряжение тишину в салоне.

– А тут вы чего такого смешного углядели? – хозяин жизни удивленно посмотрел на него и достаточно раздраженно повел плечами. – Я вот, к примеру, святого отца вашего очень хорошо понимаю, еще раз повторю. А ваша реакция, молодой человек, мне сейчас абсолютно непонятна! Все эти концепции ваши красивые, как я полагаю, о суровую реальность разбиться в один прекрасный момент могут. Вы об этом не думали?

Павлик примиряюще помахал рукой и улыбнулся помрачневшему спутнику:

– Думал, конечно, Игорь Сергеевич. Я вам более того скажу: я над этим вопросом столько раз размышлял, сколько вы, наверное, даже представить себе не сможете. И я вам вот что отвечу: вы меня в теоретики абсолютно напрасно записать изволили! Я же вас насквозь вижу, уж не обижайтесь. Вы же на полном серьезе думаете, что я вам с чужих слов песни красивые и складные пою. Не так, разве? Молчите? Стало быть, правильно я вижу вас, – он торжествующе погрозил пальцем своему пассажиру, невольно улыбнувшемуся при этих словах, и с довольным видом покивал головой. – Уж будьте уверены: то, о чем я вам говорю, – не абстракция какая-то там туманная для меня, не хрень умственная, а самая настоящая истина и есть. Если я вам говорю, что нет смерти, значит, вижу это я, пусть и неотчетливо порой, как через стекло то самое пресловутое. Если говорю, что смерть иллюзия есть, можете мне на слово пока поверить – я не верю в это, а знаю это, нутром всем своим ощущаю, если хотите! Но тут ведь вопрос выбора просто: будь ваше на то желание, так и вы все увидеть и понять бы смогли. А как увидели и осознали