Корона тьмы. Сумеречные боги - Лаура Кнайдль

Я видела только Тьму. Сначала она накроет Мелидриан, потом Тобрию и, наконец, весь мир. Она задушит все вокруг своей чернотой.

Таковы были слова пророчества Самии, которые преследовали Вэйлина с того дня, как Валеска приказала устранить Кирана. Тогда он подумал, что это ерунда, но теперь гадал, не был ли Цернуннос тем самым несчастьем, которое видела Самия.

Неужели своим вмешательством они сделали реальностью то пророчество, исполнение которого пытались предотвратить? Что бы случилось, если бы тогда он убил Кирана, вместо того чтобы, пощадив его, переправить через Стену? Если бы принц умер, то у Цернунноса, возможно, так и не появилось бы возможности завладеть телом Олдрена, и никакой войны сейчас бы не было.

– Вэйлин?

Прикосновение к плечу заставило полукровку вздрогнуть. Рядом с ним стоял и обеспокоенно смотрел на него Ли. Все остальные уже ушли, в хижине остались только капитан Форэш, Вэйлин и Хилариус.

Темный недоверчиво оглядел полуэльфа:

– Ты в порядке?

– Конечно, – уклончиво ответил Вэйлин, кутаясь в свой плащ.

Ли, казалось, ничуть ему не поверил, потому что вместо того, чтобы отпустить плечо Вэйлина, вцепился в него еще крепче. Полукровка вопросительно заглянул ему в глаза.

– Ты был очень молчалив все это время.

– Я всегда молчалив.

– Но не настолько. Не так, словно тебе есть что скрывать.

Вэйлин с трудом сглотнул, стараясь не обращать внимания на раскаленную боль в шее. Он ничего не мог рассказать ни Ли, ни кому бы то ни было другому о пророчестве, хотя и хотел этого.

– Это проклятие? – тихо спросил Ли, так, чтобы Хилариус ничего не услышал.

Вэйлин скрипнул зубами. Его тело позволило ему только это единственное движение, хотя губы хотели произнести «да». Но Вэйлин был благодарен Ли, который к тому времени узнал полукровку достаточно хорошо, чтобы понимать, в какие моменты того мучила клятва.

Охранник повернулся к Хилариусу, удобно устроившемуся в кресле перед камином. Укрыв колени куском меха, старик, казалось, только и ждал, когда они наконец исчезнут и оставят его в покое.

– У нас к вам есть еще одна просьба.

Хилариус вскинул брови:

– А вам не кажется, что я и так уже достаточно для вас сделал?

– Так и есть, но мы просим о вашей помощи в самый последний раз.

Хилариус вздохнул. Вэйлин знал этого Темного всего пару часов, что миновали с момента наступления сумерек, и все же легко мог понять, что перед ним за человек. Он всегда был готов помочь другим, хоть и скрывал это за излишней ворчливостью.

– И что за помощь вам нужна?

– Нам нужен тот, кто разрушит проклятие.

– Ты проклят?

– Не я, а Вэйлин. У него на затылке – клятва крови.

Хилариус взглянул на полукровку: в его глазах отчетливо читалась жалость. Вэйлин терпеть не мог, когда на него так смотрели.

– Кем он был проклят?

– Этого не знаю. Он не может говорить об этом, но, надеюсь, мы все узнаем, как только он освободится от проклятия. Мы узнали, что якобы прирожденные Темные, такие как Зейлан, способны снимать проклятия, но боюсь, она пока не справится с этой задачей.

Старик кивнул, соглашаясь со словами Ли:

– Я тоже так думаю. Ты ведь знаешь, что сам я не настоящий Темный, но, думаю, моя бабушка могла бы помочь твоему другу. Подождите здесь. Я посмотрю, не спит ли она.

Ли кивнул:

– Спасибо!

Вэйлин не знал, что говорить или думать. Не двигаясь с места, он смотрел вслед уходящему Хилариусу. Неужели все действительно будет настолько просто? При мысли о том, что скоро он избавится от проклятия, у Вэйлина кружилась голова. И хотя именно этого мужчина всегда и хотел, сейчас он чувствовал себя странно потерянным, словно младенец, брошенный посреди леса.

– Все будет хорошо, – услышал Вэйлин слова Ли, который потянул его плащ, помогая полукровке снова освободиться от тяжелой ткани. – Сегодня мы снимем с тебя это проклятие раз и навсегда. Ты будешь свободен.

Свобода.

В последние годы для Вэйлина не было ничего более желанного. Ему хотелось свободно говорить, свободно действовать и свободно думать, не ожидая наказания болью за мысли, рождающиеся в голове. Неужели сегодня он наконец сможет вкусить той свободы, которой жаждал целую вечность?

Эта мысль была так далека от нынешней реальности, что Вэйлину было трудно это представить. Полукровке казалось, что он смотрит на себя со стороны, как на незнакомца, которому это все будет даровано, в то время как сам Вэйлин продолжит страдать от гнета Валески.

– Не волнуйся, Темные смогут тебе помочь, – сказал Ли, осторожно убирая со лба Вэйлина прядь черных волос. Но в ответ на слова Хранителя мужчина лишь устало фыркнул. Он хотел, чтобы это оказалось правдой, хотел надеяться, но не мог позволить этой надежде проникнуть в свое сердце. Если Вэйлин позволит ей захватить его душу, а после ничего не выйдет, это окончательно сломит его.

И тогда Вэйлин вернется к началу, и рано или поздно проклятие призовет его обратно к Валеске. Он чувствовал это в жжении своего шрама, дергающей боли, которая в последние дни и недели проявлялась все более часто и интенсивно. Вэйлину не найти спасения, пока существовало это проклятие и он был жив.

И когда он окажется рядом с Валеской, он расскажет ей все, что она захочет знать, и сделает все, что она попросит. В мгновение ока предаст своих новообретенных друзей и отвернется от Ли. Этот мужчина никогда больше не возьмет его за руку, никогда больше Вэйлин не попробует на вкус его губ и навеки изгонит его из своего сердца, если об этом попросит Валеска. Потому что полукровка был ее собственностью.

Нет, этого не должно случиться. Вэйлин не мог и не хотел так дальше жить. Он скорее покончит со своим жалким существованием, чем вернется к прежней жизни, хотя мысль о том, чтобы оставить Ли и собственного будущего ребенка, причиняла ему боль. Но Валеска никогда не позволит полукровке заявить о своих отцовских правах. Смотреть, как твой ребенок растет с другим мужчиной, называет его отцом и дарит ему любовь, которую должен был дарить Вэйлину, – даже представление об этом причиняло полукровке невыносимую боль.

Дверь в хижину распахнулась. Хилариус вернулся, и не один. Пожилой мужчина вел под руку древнюю сухонькую старушонку. Ее тонкие редкие волосы совсем поседели, а прожитые годы изогнули спину. Старуха была слепа на один глаз, а другой шарил по комнате, словно женщина совершенно не понимала, где находится.

И эта старушенция должна была разрушить его проклятие?

– Это моя бабушка, Эстрид, – представил старуху Хилариус, помогая ей сесть на стул. Когда женщина уселась, внук тут же накинул ей на плечи теплую меховую шкуру.