Король-Демон - Крис Банч

Появляясь при дворе, азаз оставался в специальном помещении или занавешенном алькове. А если он призывал кого-то к себе, этот человек послушно являлся к нему, хотя и существовал риск, что ему не суждено будет вернуться.

Азаз оказался очень маленького роста, лысоватым и гладко выбритым; ему было, по моей прикидке, лет сорок с небольшим. Своим умным лицом и проницательным взглядом он напомнил мне другого человека, также предпочитающего уединение и внушающего всеобщий страх, — Кутулу, Змею, Которая Никогда Не Спит. Но в то время как глаза Кутулу тщательно фиксировали все, что видели, ледяные глаза азаза, бледно-голубые, почти бесцветные, просто лучились силой и властью.

Только не подумайте, что они были похожи на глаза императора. Горящий взгляд Тенедоса захватывал в плен того, на кого падал, требуя беспрекословного повиновения. Глаза азаза вызывали в памяти безумный взгляд сумасшедшего. Ему не нужно было отдавать приказания, ибо могущество его было столь велико, что он просто сокрушал тех, кто становился у него на пути, — даже если азазу это только на мгновение казалось.

Меня он встретил облаченным в штаны и рубашку из тяжелого дорогого темно-коричневого шелка. В руке азаз держал жезл из слоновой кости, покрытый затейливой резьбой. Разговаривая со мной, он постоянно крутил этот жезл.

Азаз принял меня в маленькой комнате на первом этаже, у самого входа в свой замок. Голые каменные стены были лишены каких-либо украшений; лишь на одной висело черное знамя с незнакомым мне красным символом.

Поклонившись, я назвал себя. Азаз не стал терять время на любезности.

— Вы мне не нравитесь, Дамастес а'Симабу, — произнес он равнодушным тоном, словно говоря о погоде.

Опешив, я недоуменно заморгал.

— Почему? Потому что я нумантиец?

— Действительно, я не питаю особых симпатий к вашему народу, но в данном случае мои чувства имеют более личный характер. Помните ли вы человека, известного вам под именем Микаэла-Повелителя духов?

Азаз имел в виду Микаэла Янтлуса, верховного чародея Чардин Шера. Я проник в замок, где укрывались он и его повелитель, и сотворил заклятие, которому меня научил провидец Тенедос. Мне удалось бежать за считанные мгновения до того, как поднявшийся из земли демон уничтожил замок и спрятавшихся в нем бунтовщиков. Я полагал, все это осталось далеко в прошлом, но, похоже, я ошибался.

— Разумеется.

— В детстве мы с Микаэлом были друзьями — в той степени, в какой позволяет себе узы дружбы чародей. Микаэл решил, что, отправившись странствовать по свету, узнает больше и выучится быстрее. И действительно, он добился значительных успехов, но вы и ваш император швырнули его назад на Колесо. Я пытался связаться с его духом, узнать, в кого он перевоплотился, но ни один из вызванных мной демонов не смог мне ничем помочь. Вероятно, Микаэл до сих пор гостит у богов. Но может быть, он был уничтожен невосстановимо. Так что, нумантиец, как видите, любить мне вас не за что.

Я считаю, что на искренность надо отвечать тем же.

— Микаэл Янтлус находился в чужой стране, где помогал бунтовщику, восставшему против законного правителя, — холодно произнес я. — Он получил по заслугам, как и изменник, которому он служил.

— Я вижу, что ваша дерзость, свидетелем которой я стал еще во время вашей первой встречи с моим королем, не имеет границ, — слабо улыбнулся азаз.

Я вспомнил закрытый шторами альков за спиной короля Байрана.

— Что касается Микаэла, не могу согласиться, что он получил по заслугам, и все же его судьба была предопределена, — продолжал азаз. — У него всегда было гораздо больше честолюбия, чем у меня. Кстати, если бы Микаэл остался жив, не сомневаюсь, он рано или поздно сбросил бы Чардин Шера, после чего началось бы такое противостояние колдунов, что боги раскрыли бы рты от изумления.

Я молчал.

— Но этого не случилось. Так что именно мне предстоит стать тем, кто испытает могущество вашего великого провидца Тенедоса, — сказал азаз. — Хотя бы для того, чтобы узнать, удалось ли вашему императору забрать после гибели бедняги Микаэла его силы. Я и боевые колдуны против Тенедоса и Чарского Братства.

— Не могу представить себе, как может осуществиться подобное соперничество, если между нашими государствами установится прочный мир, — заметил я. — А так будет обязательно. Или же вы намереваетесь сорвать переговоры?

— Ни в коем случае, — заверил меня азаз. — Мой король желает мира, а я его верный слуга. Как я уже говорил, у меня, в отличие от Микаэла, совсем нет честолюбия. Больше того, я довольно настороженно отношусь к тем, кто стремится к звездам. Я имею в виду и вашего императора, и вас лично. Не хочу никого оскорблять, но, согласитесь, каких-нибудь десять лет назад Тенедос был опальным чародеем, отправленным в ссылку, а вы молодым армейским легатом.

— Вижу, вам многое известно о нас, — сказал я. — Но хотя я ничего не могу сообщить вам о целях, которые поставил перед собой император, относительно себя искренне заявляю: все мои достижения явились для меня большой неожиданностью. Если честно, я так до сих пор думаю.

Азаз скептически посмотрел на меня.

— К тому же, — продолжал я, начиная распаляться, — вы заверяли меня, что не хотите никого оскорблять, но при этом ваши слова никак нельзя считать дружескими высказываниями. Если вы пригласили меня только для того, чтобы устроить словесный поединок, позвольте попросить вашего разрешения откланяться.

— Успокойтесь, петух вы задиристый, — невозмутимо произнес азаз. — У меня была определенная причина искать встречи с вами наедине. Если бы то, что я вам сейчас скажу, исходило от моего повелителя, это очень легко можно было бы ошибочно принять за угрозу. На самом деле это не так. В действительности это скорее предостережение. Как я уже сказал, у меня нет доверия к тем, кто страдает избытком честолюбия, в чем, на мой взгляд, повинны вы, ваш император и даже, пожалуй, весь народ Нумантии.

Если я прав, по всей вероятности, этот чудесный мир, к которому сейчас все так стремятся, не продержится больше нескольких лет.

Назову еще одну причину моих подозрений: император Тенедос неоднократно во всеуслышание заявлял о своем преклонении перед Сайонджи, богиней Разрушения.

— Богиней Разрушения и Созидания, — поправил его я, повторяя как попугай то, что неоднократно слышал от императора. — Иногда приходится разрушить что-то до основания, чтобы затем восстановить заново.

— Верно. Ваш император в основном говорит о созидательной стороне богини. Но почти все жрецы утверждают, что эта сторона Сайонджи ограничивается лишь ее контролем над Колесом. Действительно, именно она определяет, как и когда нам будет позволено вернуться на землю. Но нет никаких указаний на то, что у Сайонджи созидательная натура, как у Умара-Творца. Впрочем, быть может, ваш император знаком с ней лучше нас.

— Возможно, — нетерпеливо произнес я. — Но я не жрец, и меня мало интересуют боги.