Заклятие сатаны. Хроники текучего общества - Умберто Эко

Говорилось о нем плохо? Ничего подобного. Но ведь он ходил в парикмахерскую в бирюзовых носках (а добропорядочные граждане ходят стричься исключительно в амарантовых)! Кто-то очень хотел донести до нас определенную информацию, представив ее как закодированное сообщение. Журналистский прием, заметим, на Пулитцеровскую премию не тянет, но может воздействовать на людей, предпочитающих длинным носкам короткие.

Вероятно, Giornale полагает, что его читают лишь люди преклонного возраста, которые всегда едят на обед спагетти с сыром и вареные овощи и приходят в ужас от известия, что кто-то обедает у китайцев (предпочитающих, как известно, обезьян и собак); или жители отдаленных селений, где о китайских ресторанах и не слыхивали; или люди, с опаской воспринимающие все, что касается народов, слишком инвазивных, китайцев в первую очередь; или те (об этом в статье говорится), кто считает использование палочек для еды «пристрастием либеральной элиты», потому что умеренные консерваторы пользуются вилкой, как мама учила. Или даже те, кто думает, что в Китае все еще правит Мао и пойти в китайский ресторан означает, как в шестьдесят восьмом, признать (на это статья намекает), что «Китай близко» (заметьте, действительно близко, но основания для этого скорее правого, а не левого толка).

И еще, что значит, я был за столом «в компании неизвестного»? Что это за человек, имя которого я не удосужился написать крупными буквами? Откуда он взялся? Почему он встречался со мной? И почему в китайском ресторане, как в романах Дэшила Хэммета[622], а не в трактире «Холмы Пистойи» или в пиццерии «Белла Наполи»? Естественно, неизвестным он был репортеру, но не мне, потому что это мой друг. И все-таки в самой идее, что кто-то встречается с «неизвестными» в китайском ресторане, есть нечто от доктора Фу Манчу и концепции «желтой угрозы»[623].

Вот что творит «либеральная элита». Хорошо, что пресса не дремлет.

Можно только поддержать наше правительство, когда оно официально требует у Бразилии экстрадиции Чезаре Баттисти[624]. Полагаю, с этим должны быть согласны и те, кто считает, что Баттисти стал жертвой судебной ошибки. Даже если речь идет о судебной ошибке, не бразильскому правительству это решать, если только оно публично не заявит, что итальянское государство было на момент вынесения приговора и является до сих пор диктаторским режимом, попирающим политические и гражданские права и свободы своих граждан.

Запрос об экстрадиции был сделан, поскольку предполагается, что три судебные инстанции, которые прошел Баттисти, являют собой отправление правосудия демократическим государством с судебной системой, независимой от какого-либо политического диктата (кстати, напомню тем, кто по каким-либо причинам склонен не доверять правительству Берлускони, что судопроизводство осуществлялось в то время, когда Берлускони был еще простым итальянским гражданином).

Следовательно, запрос на экстрадицию Баттисти означает защиту чести и достоинства нашей судебной системы, и каждый демократически настроенный гражданин должен быть в этом случае солидарен с действиями правительства (и руководства республики).

Молодец, уважаемый премьер-министр Берлускони! Можно сказать, безупречное поведение. Почему же тогда сам уважаемый премьер-министр Берлускони, в то время как судебная власть возбуждает в отношении него уголовное дело (заметим, не приговаривает несправедливо к пожизненному заключению, а просто призывает ответить на обвинения, возможно необоснованные, учитывая, что он защищен депутатской неприкосновенностью), не только отказывается явиться в суд, но и оспаривает право судебной системы заниматься его делом? Может быть, он хочет заявить о своей солидарности с Баттисти в совместных действиях по делегитимизации судебной системы Италии? Может быть, он собирается эмигрировать в Бразилию, чтобы попросить у ее правительства той же защиты, под которой находится Баттисти, протестуя тем самым против якобы незаконных действий наших судей? Или он считает, что осудившие Баттисти судьи были людьми честными, их нужно защищать, ибо это защищает честь и достоинство итальянского государства, а Ильда Боккассини[625] честной женщиной не является? В таком случае он использует в отношении нашей судебной системы два разных подхода, две разные меры: все честно и справедливо при вынесении приговора Баттисти, но бесчестно и несправедливо, когда расследуется «дело Руби».

Защитники Берлускони скажут, что Баттисти поступает плохо, уклоняясь от итальянского правосудия, потому что в глубине души он знает, что виновен, а Берлускони делает то же самое по праву, потому что в глубине души он считает, что невиновен. Но насколько состоятелен этот аргумент?

Те, кто его использует, кажется, не размышляли над текстом, который должны изучать все, кто учился в лицее (как уважаемый премьер Берлускони). Это «Критон» Платона. Если кто забыл, напомню фабулу: Сократ приговорен к смерти (несправедливо, как мы знаем, и он тоже это знал) и находится в тюрьме в ожидании чаши с ядом. Его навещает ученик Критон, который говорит, что все готово для побега, и использует все возможные доводы, чтобы убедить Сократа, что он имеет право и должен избежать несправедливой смерти.

Но Сократ отвечает отказом, напоминая Критону о позиции добродетельного человека перед величием Законов полиса. Согласившись жить в Афинах и пользоваться всеми правами гражданина, Сократ признал справедливость этих Законов, и если он посмеет восстать против них лишь потому, что в определенный момент они действуют против него, отказ подчиниться Законам будет способствовать их делегитимизации и, следовательно, уничтожит их. Нельзя извлекать выгоду из Закона, пока он работает в нашу пользу, и отвергать его, когда он решает что-то, что нам не нравится, потому что с Законами заключен договор и этот договор нельзя нарушать по своему усмотрению.