Цвет ночи - Алла Грин

всё ещё летали над парком, вертолёты и армия всё ещё пытались их атаковать, не понимая, что именно сейчас делают цмоки — избавляют явь от пытающихся сбежать и укрыться в убежищах волков; будто не осознавая, что именно драконы потушили пылающие пожары. Теперь, когда не было саблезубых зверей с алыми глазами, драконы могли спрятаться от человеческих глаз, как часто делал Ян, когда летал над моей фермой, над Новой Жизнью и над всем Гомелем, страной или даже миром, желая остаться незамеченным, но они этого не делали. Потому что сейчас хранить тайну о существовании мифических созданий из древних легенд, которых все считали вымыслом — было бессмысленным.

Мы с Яном долго смотрим вдаль, рукой он приобнимет меня, уставшую и обессиленную из-за нашего опасного и тяжёлого злоключения, поддерживая, давая на себя опереться, и я медленно опускаю голову к нему на плечо.

— И что будет теперь? — спрашиваю я, имея в виду совсем не собственную жизнь, а то, что человечество теперь знает о волках и драконах.

— Они забудут, — просто отвечает мне Ян. — Так или иначе эти дни станут для них обычной легендой, когда сменятся несколько поколений. Через триста, пятьсот или тысячу лет. Как это уже и было раньше.

— Сейчас есть интернет, — замечаю я, усомнившись. — Останутся фотографии и видеозаписи.

Ян только пожимает плечами.

— Возможно, спишут на качественный монтаж. Люди, видевшие всё своими глазами рано или поздно умрут, а потомки — забудут что это было правдой. Мы не планируем снова обнаруживать себя, мы исчезнем, а волколаки не смогут обратиться. Поэтому недолгий отрезок времени, когда по небу летали настоящие цмоки и сражались с оборотнями, сотрётся из подлинной истории, вместе с памятью людей, которые носят о нём воспоминания.

Звучало несколько правдоподобно. Эту войну сверхъестественных существ так же впишут в легенды, как и прошлую, и люди снова будут считать произошедшее — мифом.

— Пойдём, — сказал мне Ян, меняя тему, и сдвинувшись с места, увлекая меня за собой рукой, которой держал. — Устала?

— Неописуемо, — не стала врать я.

— Ладно, — произнёс он, — пока всё не закончилось, и мы как будто бы всё ещё выполняем долг по спасению твоего мира, можно и прокатить тебя ещё разок.

Появляются знакомые лазурные клубы тумана, приятного, мягкого и обволакивающего, начинают сверкать синие молнии, и меня отрывает от песка — я недолго кружусь в невесомости, ощущая лёгкость. Затем оказываюсь на твёрдой поверхности — на спине кобальтового цмока. Он взлетает, и мы вздымаемся ввысь. Летим навстречу солнцу, меня обдувает прохладный ветер, но мне тепло — дракон подо мной горячий, внутри него — сверхъестественный огонь. Закрыв глаза, я прислоняюсь головой к большому шипу на хребте и вообще ни о чём не думаю, даже о том, куда мы направляемся.

Когда приземляемся — то оказываемся рядом с домом Яна в Новой Жизни. Он привёл меня к себе домой. С этим местом связано немало моих детских и юношеских воспоминаний. Чувство покоя окутывает меня. Хорошо, что он решил привести меня именно сюда. И только в последний момент, когда я оказываюсь на крыльце, то вдруг вздрагиваю, вспоминая о Кинли. Он ведь остался на ферме, возможно, летает где-то в лесу, один. И не важно, что он в одиночку летал по нави и даже как-то выжил там. Я не могла оставить его, потому что и так слишком надолго его бросила, пусть и желала, чтобы он улетел подальше, от волков. Его нужно было найти немедленно. Сколько бы времени это не заняло, ведь мы не знали, где он, вернулся ли он к дому или бороздит лес. В порядке ли он вообще. Говорю об этом Яну, но он отказывается переправлять меня на Драконий камень. Говорит, что пойдёт за ним сам, как только наберёт для меня ванную. Я не вижу своего отражения сейчас, но из глубин памяти вырываются отрывки того, как я копала яму под собственным крыльцом, как искала в гробу лунный камень, как почти что качала на своих руках мертвеца. Не даром Ян пытался умыть меня тогда у озере. Он прав, я должна позаботиться о себе. А он может позаботиться о Кинли, хоть и не любит его. Но Ян сделает это для меня, и я ему верю.

Перед уходом он оставляет мне свои вещи — футболку, в которую я смогу переодеться, и расстилает в своей комнате кровать.

Нахмурившись, я спрашиваю:

— А разве ты не будешь спать в ней после возвращения?

— Я уже спал один раз в этом месяце, — легко бросает он.

Не совсем понимаю ответ, но точно знаю, что дракон всегда бодрствовал чаще, чем мы, люди.

Когда он уходит за Кинли, я освобождаюсь от грязного влажного платья и погружаюсь в горячую ванную, наполненную пеной. Я долго в ней лежу, вслушиваясь в каждый шорох, надеясь, что Ян вот-вот вернётся вместе с моим домашним драконом. Но его всё нет. И даже когда я соскребаю половину своей кожи вместе с грязью, реальной и выдуманной, навеянной воспоминаниями, в доме всё ещё тихо. Ложусь на кровать, устланную шёлковыми чёрными простынями, укрываюсь тёмным одеялом, лишь чтобы мне было удобнее их ждать, но незаметно для самой себя засыпаю.

Вижу сон. Один из тех, что снились мне в нави о моём прошлом. Я снова на ферме, в собственной гостиной, ведущей через арку прямо на кухню. За окном лето — шелестит листва ещё зелёных деревьев. Рядом со мной стоит мама — она в своём новом чёрном платье, которое мы купили в начале лета, когда вместе ходили по магазинам перед моим выпускным. Значит, в этом сне мне почти восемнадцать лет.

Рядом с мамой стоит Ян — в тёмно-синих джинсах, футболке и пиджаке, за горло воротника небрежно зацеплены солнечные очки. Поднимаю ладони к лицу, пытаюсь посмотреть на собственное тело, но его у меня нет. Я присутствую в этой комнате неосязаемой невидимкой. Со стороны кухни доносится тихое шипение готовящейся еды на сковородке и стук столовых приборов.

«Ян, она скучала по тебе, — говорит мама, протягивая к нему руку, и на несколько секунд мягко опускает её на предплечье».

«Знаю, — коротко отвечает он, переводя взгляд в небольшой коридор, ведущий на кухню».

«Скоро она отдаст магию Кристине, и ты покинешь её… — продолжает мама, и чуть поправляет собственную фразу: — покинешь нас, по понятным причинам, но…»

«Анжела, — обрывает её Ян, возвращая внимание к её лицу, — я не покину вас, и тем более её. Ты же знаешь, из вас всех — она моя любимица».