Слуги государевы. Курьер из Стамбула - Алексей Шкваров

Обвенчались молодые. Кейт шафером на свадьбе был. А после отпустил чету супружескую до осени в Хийтолу, матушку Алешину навестить, сам с одной свадьбы на другую, великокняжескую, отправился. В октябре вернулись Веселовские в Ревель, а тут и приказ из Петербурга поступил: «Генерал-аншефу Кейту с командою следовать в Ригу».

С Манштейном Веселовскому боле встретиться не суждено было. Последний раз осенью виделись, сразу как пришли в Ревель. Что-то случилось у него в полку. Офицера нечистого на руку уличил и арестовать приказал. А тот возьми и крикни: «Слово и дело!» По-старому.

Только взяли Манштейна, как водится на Руси, и под суд военный, что в Дерпте заседал. Измены государственной за ним найти не смогли — отпустили. Манштейн тут же отпуском пожалованным воспользовался и сел на корабль, до Любека уходящий. Более в Россию он не возвращался.

* * *

Приехав в Берлин, Манштейн просил отставки через русского посланника графа Петра Чернышева. Бестужев отказал, не забыв, что Манштейн лично арестовывал Бирона, креатуром которого состоял и сам Бестужев. Мало того, канцлер настаивал на скорейшем возвращении Манштейна в Россию. Отца арестовал престарелого и год держал в тюрьме. Манштейна же заочно осудили военным судом и приговорили к повешению. Императрица приговор утвердила.

Кстати, это один из немногих смертных приговоров, все-таки утвержденных Елизаветой Петровной. Но не приведенных в исполнение. Отца освободили, но в 1747 г. он скончался от нервного потрясения. Манштейн, тем временем, участвовал во Второй Силезской войне, служил адъютантом у самого Фридриха II, произведен был в генералы.

Существует версия, что он принимал участие в попытке освобождения заточенного в то время в Холмогорах малолетнего Иоанна Антоновича, действуя через русских раскольников. Заговор был раскрыт, а русскую «железную маску» переправили в Шлиссельбург. Правда, Фридрих II в своих мемуарах говорит о том, что если заговор такой и существовал, то без участия Пруссии, ссылаясь на интриги Австрии, которыми та опутывала Елизавету, стараясь усилить ее ненависть к Пруссии.

С началом Семилетней войны Манштейн снова в армии. Участвует в сражениях под Прагой и Колином. Был ранен. В сопровождении двухсот новобранцев отправился в Саксонию на лечение. По пути на отряд напало около 2000 австрийцев. В бою Манштейн погиб.

* * *

Шла Вторая Силезская война в Европе. Опять волны политики мутные бились о берег русский. Пруссия, с ней Франция, воевала с Саксонией и Австрией. Последние целый корпус в помощь себе от России выпрашивали. Оный и собирать стали из войск, что в прибалтийских провинциях стояли. Все уверены были, что Кейт возглавит. Только в Петербурге иначе решили. Схватка Бестужева-канцлера с Воронцовым-вице-канцлером ожесточенная шла. Первый победил. Князя Репнина назначили. Очень уж Бестужев расстарался. Двух зайцев убивал одновременно.

Репнин, генерал-фельдцехмейстер, начальником артиллерии был, что из звания следует, а кроме того, гофмаршалом двора великокняжеского. И не ладил с самим Бестужевым. Оный в Петербурге канцлеру был не нужен. Потому-то и отправлялся с корпусом вместе подале от столиц. Да и Кейту оскорбление наносилось. К отставке чтоб принудить. На жалобу его ответил Бестужев язвительно:

— Вам и так довольно в царствование матушки Императрицы нашей Елизаветы Петровны дадено. И кавалерство ордена наипервейшего Святого Андрея, и жалование на две тыщи против других генералов увеличено, и имений целых тридцать гаков в Лифляндии пожаловано.

А полки пехотные у Кейта отобрали в корпус Репнина, конные — Ливену передать указали. Остался генерал-аншеф заслуженный с одной ландмилицией.

В 46-м брат старший Георг Кейт приехал. В Митаве остановился, разрешения ожидая. Просил Джеймс за брата позволения высочайшего остаться в пределах русских. Да не столицах. В Архангельске иль в Астрахани.

Не дали. Бестужев тот же заметил невзначай:

— Не нарочно ли оный Кейт от французов прислан, дабы поссорить нас двором Великобританским. Мы на пороге подписания субсидных конвенций с англичанами стоим, и присутствие яковита[36]в пределах наших нежелательно.

Не выдержал Кейт, прошение об абшиде подал. В начале июля следующего 47 года выехал генерал-аншеф в Ревель — фельдмаршал Ласси, губернатор провинций прибалтийских, к себе вызвал. Веселовский скакал рядом с каретой генеральской. Фельдмаршал невесел был и выглядел смущенно. Протянул молча Кейту бумаги. Первая была указом Императорским от 1-го июля, абшид апробовавшая, вторая — от Коллегии Военной. От 4-го июля. В ней говорилось о прекращении выдачи жалования и фуража.

— Все ясно. — Кейт был краток. — Это все, ваше сиятельство?

— Не совсем, — Ласси недовольно поморщился. На незнакомого генерал-аудитора присутствующего посмотрел. Тот поднялся и еще одну бумагу протянул Кейту. Генерал-аншеф прочел быстро, глаза поднял на подавшего.

— Насколько я понимаю, мне предлагается подписать сие обещание, что впредь я обязываюсь никогда, ни прямо, ни косвенно, не служить против России, а если я когда-либо нарушу данное обещание, то подвергну себя военному суду.

Генерал-аудитор кивнул. Кейт, повернувшись к Ласси, продолжил:

— Если я, ваше сиятельство, не состою уже в русской службе по указу Императрицы и по приказу Военной Коллегии, то не могу после сего понять, под каким предлогом предписывают мне законы, подданному великобританскому отныне, который может служить где угодно.

Ласси весь разговор был неприятен.

— Не торопитесь, Яков Иванович. Подумайте.

— Ваше сиятельство, для меня, как человека чести, сия бумага позорна! — Кейт был бледен и взволнован.

— Если это и так, то вина не на вас лежит, а на других, — намекая на Апраксина, Военной Коллегией ведавшего, сказал Ласси.

— В таком случае я готов. — Кейт нагнулся и размашисто подписал. Аудитору бросил:

— Я очень хорошо знаю русские военные законы. И среди них нет ни одного, запрещавшего англичанину служить, где он заблагорассудит. Если уж я решусь служить против России и меня возьмут в плен живого, то очень бы я хотел, чтоб появился новый закон для моего осуждения.

Ласси встал, разговор неприятный прерывая:

— Я провожу вас, — под локоть взял, уводя от свидетеля неудобного.

— Мне все досадно это, поверьте, — продолжил, когда одни остались.

Кейт кивнул, в мысли погруженный.

— Верю!

— Но тороплюсь, ибо горячность ваша и до Сибири довести может. О каких законах вы речь ведете, генерал? Вы забыли — в России живут не по законам, а по указам! У вас пашпорт имеется?

— Да.

— Тогда не медлите, Кейт! Отправляйтесь в Ригу. Садитесь на первый же корабль и покиньте Россию. Этот аудитор, что у меня сидит, тотчас отпишет Апраксину, тот Бестужеву, и … неизвестно дале.