История Византийской империи. Том 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.) - Федор Успенский

Независимо от рассказанного эпизода, имевшего лишь косвенное отношение к общей политике империи в Италии, Кордовский калифат занимал особенное место в планах Константина VII, имевших предметом своим остров Крит. Критские арабы были бельмом на глазу у империи. Они угрожали не границам, которые всегда находились на военном положении, а внутренним областям; они свободно плавали по Эгейскому морю, опустошая Грецию, Афон и прибрежные места. Правительство никогда не забывало критских корсаров, но требовалась слишком сложная операция, чтобы организовать против Крита новую экспедицию. Известно, что в 949 г. Константин повторил морской поход в Крит, который окончился так же постыдно, как экспедиция Имерия. Может быть, с целью обеспечить успех задуманной им экспедиции против Крита Константин вступил в сношения с Кордовским калифатом. Современником Константина был Абдуррахман III, человек редкого ума и государственных способностей, скорей напоминающий государя нового времени, чем мусульманина темного средневековья. В 947 г. калиф Абдуррахман принимал императорское посольство с евнухом Соломоном во главе. Этому посольству оказана была изысканная встреча, после которой оно помещено было в роскошном загородном дворце в ожидании приема. При представлении калифу посольству показана была блестящая обстановка кордовского дворца, украшенного коврами и драгоценными восточными тканями, которая должна была подействовать на иностранцев. Но в особенности характерной чертой приема было присутствие знаменитых поэтов и ораторов мусульманского мира, которые должны были произнести приличествующие речи и стихотворения в честь ислама и во славу кордовского калифа. Здесь повторяется та же картина, какую мы видели выше, говоря о придворных нравах алеппского эмира. Но в свою очередь культурная Византия знала, чем лучше угодить просвещенному калифу. От имени императора ему была поднесена греческая рукопись Диоскорида с рисунками и латинская рукопись истории Орозия, причем в письме Константина было сказано, что для ознакомления с содержанием рукописи Орозия калиф найдет в Испании знающих латинский язык и способных перевести рукопись на арабский язык. Чрез кодекс Диоскорида Константин VII поднес калифу одну из драгоценнейших греческих рукописей, которая по содержанию принадлежала к медицинским сочинениям, но была украшена миниатюрами (7) и виньетками, представляющими растения, животных и птиц. Рукопись относится к V в. и имеет в известной степени фамильное значение, так как происходит из библиотеки римско-византийских императоров. В настоящее время рукопись Диоскорида (хотя неизвестно, тот ли это список) украшает Венскую библиотеку и составляет один из важнейших памятников византийского искусства в первоначальной стадии его развития (28).

В связи с этими сношениями стоит любопытное посольство знаменитого арабского ученого того времени еврея Хасдая ибн-Башрута к правителю хазарского царства кагану Иосифу. Император Константин, однако, отказался отправить в Хазарию испанское посольство, сославшись на опасности со стороны враждебных народов и на свирепствовавшие бури на море. Сношения с кордовским калифом этим не ограничивались. Испанский посол Хишам ибн-Хузейла, имевший поручение заключить с императором мир, был торжественно принят 24 окт. 948 г. и пробыл в Константинополе весьма долго. В то время как снаряжалась критская экспедиция, греческие послы снова были в Кордове. Между прочим, по просьбе калифа в Испанию был послан из Константинополя ученый монах Николай для преподавания греческого языка в кордовской школе. Не осталось без результата и ознакомление с рукописью Диоскорида. Местные ученые в Кордове принялись за изучение новых для них данных в рукописи и сделали опыт перевода Диоскорида на арабский язык.

Громадное напряжение, с которым велась война Византии с Болгарией при Симеоне, когда болгарское войско не один раз стояло под стенами столицы и в состоянии было ставить свои условия византийскому правительству, средства которого были подорваны непрерывной мелкой войной с арабами, сопровождалось тяжелыми последствиями для обеих стран, и в особенности для той, которая была меньше и не обладала такими материальными ресурсами, какие были у Византийской империи. Выросши и воспитавшись в Константинополе в лучшей школе того времени, знакомый по непосредственному опыту с административной системой и с государственными людьми империи, Симеон, полугрек по воспитанию и образованию, довольно пренебрежительно отнесся к административной рутине, приводившей в движение обширную государственную машину по определенной и твердо установленной системе, и не мог дать себе отчета в том, что не достаточно иметь притязание на царский титул, а необходимо обставить свои требования разнообразными правовыми основаниями и найти содействие в церковной власти. Всматриваясь в дошедшие до нас известия об его геройских военных делах и о тех требованиях, какие он при свиданиях и в переписке предъявлял патриарху и царям, можно весьма пожалеть, что эта исключительная по своему значению в славянской истории фигура мало возвышается в государственном отношении над обыкновенным уровнем современников. Симеон истощал Болгарию в титанической войне, раздробил свои силы по перифериям и не успел заложить прочных устоев для государственного и церковного объединения составных частей его обширного, наскоро сколоченного из мало подобранного материала здания. Весьма важно здесь отметить, что Симеон разделяет судьбу многих славянских князей, которые личной энергией и настойчивостью успевали достичь больших успехов, но после которых немедленно наступала реакция, имевшая целью разрушение их дела.

Симеон умер 27 мая 927 г. Он был женат два раза, от первой жены остался сын Михаил, от второй — Петр, Иоанн и Вениамин, или Боян. Старший сын не пользовался расположением отца и был пострижен в монахи. Преемником заблаговременно готовился быть Петр, достигший ко времени вступления на престол 20-летнего возраста. Можно догадываться, что в самом семействе Симеона не было единодушия; если Петр казался способным продолжать дело отца своего, то другие братья были приверженцами старины и носили национальное болгарское платье [124]. Опекун над царевичами Георгий Сурсовул, человек, избранный для этого еще самим Симеоном, очевидно, пользовался большим влиянием и успел овладеть всеми делами, что и не представляло трудностей, если верить известиям о том, что Петр совсем оказался не созданным для правительственной роли, а предпочитал монашеское уединение и аскетические подвиги. По нашему мнению, следует, впрочем, с большим ограничением принимать уверения жизнеописателей св. Луки и Илариона об аскетических склонностях Петра Симеоновича (1), рассматривая их как общее место, выражающее похвалу со стороны монаха-писателя. Важней и более соответствует реальному положению вещей известие летописи (2), что «по смерти Симеона окрестные народы, хорваты, угры и другие, решились воевать с болгарами, и так как болгарская страна была поражена сильным голодом, то болгаре находились в большом страхе перед нашествием со стороны других народов, а в особенности боялись нападения со стороны Византии». Из этого положения был один выход, которым правительство немедленно и воспользовалось. Этот выход представлялся в тесном сближении с империей и в устранении тех затруднений, которые доселе делали невозможным соседское сожительство Болгарии и Византии. Само собой разумеется, что правительство царя Петра, пришедшее к необходимости искать сближения с империей, было носителем новых политических воззрений, которые должны быть рассматриваемы как выражение реакции против политики Симеона. С этой точки зрения нужно объяснять секрет, с каким велись переговоры о мире с империей и о брачном союзе Петра с внучкой Романа Лакапина Марией, дочерью третьего царя, Христофора, равно как и внутренние смуты, в которых родовитая знать, приверженцы умершего царя, пыталась свергнуть Петра и выразить протест против его политики. Самым бьющим в глаза фактом, которым опекун и соправитель Петра Георгий Сурсовул выразил переход к новым политическим воззрениям, было секретное посольство к царю Роману Лакапину, которое было возложено на монаха Калокира и которым делалось предложение не только заключить мир между обоими государствами, но и скрепить его брачным союзом между молодым болгарским царем и одной из византийских принцесс. Сделанное со стороны Болгарии предложение, по-видимому, шло навстречу желаниям царя Романа, так как он немедленно и с предосторожностями послал своих уполномоченных в Месемврию, болгарский город на Черном море, где греков дожидались доверенные лица со стороны Сурсовула и Петра. Вскоре затем в Константинополь прибыло торжественное болгарское посольство из 8 высших бояр, во главе которых был сам правитель и руководитель новой политики боярин Сурсовул. Вслед за этим посольством прибыл царь Петр уже в качестве жениха и был встречен царем Романом за стенами города у Влахернской церкви. Как спешно велось все дело, можем заключить из того, что не больше как через четыре месяца по смерти Симеона уже подписан был мирный договор и совершен брачный союз 8 октября 927 г.