Камера - Джон Гришэм

– Нет, Ли. Сегодня ты не получишь ни капли, азавтра мы отправимся к врачу. Тебе необходима помощь.

– К черту помощь! Мне необходим револьвер.

Адам поставил стакан на шкаф, включил ночник.Тетка подняла голову. Глаза ее были красными, волосы всклокочены.

– Что, страшная? – Она отвела взгляд.

– Не очень. Тебе помогут, Ли. Завтра же.

– Дай мне выпить, Адам. Пожалуйста.

– Нет.

– Тогда оставь меня одну. Это ты во всемвиноват. Убирайся! Иди спать.

Схватив с постели вторую подушку, Адам швырнулее к двери.

– Спать я буду здесь. Ты никуда отсюда невыйдешь. Тетка молчала. Он выключил свет, распростерся на толстом ковре.

– Постарайся заснуть, Ли.

– Ступай к себе, Адам. Обещаю, я останусьздесь.

– Нет. Ты пьяна. Захочешь открыть дверь, яприменю силу.

– Ах, как романтично.

– Хватит. Спи.

– Я не могу спать.

– Попытайся.

– Давай поговорим о Кэйхоллах. У меня есть ещепарочка забавных историй.

– Заткнись, Ли!

Крик подействовал. Тетка внезапно стихла,повернулась на бок. Кровать на ее движение отозвалась негромким скрипом. Минутчерез пятнадцать дыхание Ли стало мерным.

Спал Адам урывками. Пробуждаясь каждыеполчаса, он смотрел в потолок, размышлял о тетке, о предстоящей поездке в НовыйОрлеан. Ближе к рассвету он сел, упершись спиной в дверь, и направил взгляд настоявший возле окна стол. Неужели книга и вправду там? Подбивало искушениевытащить ее, прокрасться в ванную, увидеть фотографию.

Но он не хотел ее видеть. Как не хотелтревожить сон Ли.

Отыскав за пакетиками соленых крекеров вкладовке бутылку джина, Адам вылил спиртное в раковину. До восхода солнцаоставалось около часа. Он сварил крепкий кофе и уселся в гостиной, чтобы ещераз проанализировать аргументы, которые через несколько часов будут звучать вНовом Орлеане.

К семи утра Адам прошел на кухню, занялсяприготовлением тостов. В особняке царила тишина. Обострять отношения с теткойне стоило, но он считал себя обязанным дать Ли отпор. Он должен был произнестигорькие слова, она – хотя бы извиниться.

В кухне звенела посуда, диктор на экранетелевизора бодро читал сводку утренних новостей.

Из спальни не доносилось ни шороха. Адамнеторопливо принял душ, оделся и осторожно повернул ручку. Дверь в спальнюоказалась запертой. Похоже, Ли предпочла избежать неприятного разговора. Начистом листе бумаги он оставил записку: “Еду в Новый Орлеан, увидимся завтра.Ради Бога, не пей”.

Положив записку на видное место, Адам вышел изособняка, сел за руль и погнал машину в аэропорт.

Перелет до Нового Орлеана занял пятьдесят пятьминут. Адам пил апельсиновый сок и пытался расслабиться. После проведенной наполу ночи ужасно хотелось спать. По собственному признанию Ли, она уже триждыпроходила курс лечения. Если ей не сумела помочь медицина, то что в состояниисделать он? Ждать, пока инцидент не исчерпает себя сам. Сорвется тетка еще раз– что ж, он будет вынужден снять номер в гостинице.

Усилием воли Адам отогнал печальные мысли.Необходимо сосредоточиться на предстоящем, не на гнусных фотографиях изпрошлого, не на Ли и ее проблемах.

Самолет побежал по посадочной полосе, исознание прояснилось. На память пришли подробности дел, рассмотренных запоследние годы апелляционным судом.

У роскошного “кадиллака”, который заказала емуДарлен, стоял шофер. С наслаждением откинувшись на кожаные подушки, Адам решил,что работа в солидной фирме имеет определенные преимущества. Бывать прежде вНовом Орлеане ему не приходилось, а дорога до города оказалась ничем непримечательной: потоки машин и километры асфальта. Когда “кадиллак” свернул наПойдрас-стрит к громаде Супердоума[16], водитель пояснил, что Французскийквартал расположен всего в нескольких минутах ходьбы от отеля. На Кэмп-стритмашина остановилась. Прямо перед собой Адам увидел строгое зданиеапелляционного суда. К мраморным колоннам дорического ордера вели широкиеступени.

В холле на первом этаже он спросил мистераФеридэя, клерка, с которым разговаривал по телефону. Учтивый ипредупредительный мистер Феридэй должным образом зарегистрировал посетителя,попутно ознакомив его с порядком работы суда.

– Не хотите ли осмотреть здание? Был полдень,коридоры казались вымершими.

– С удовольствием.

Они двинулись вперед мимо плотно затворенныхкабинетов.

– Апелляционный суд состоит из пятнадцатичленов, – сказал Феридэй, вышагивая по гулкому мраморному полу. – Ихапартаменты находятся слева и справа от нас. В настоящее время три позиции вакантны,личности кандидатов проходят проверку в Вашингтоне. – Царившая вокруг тишинаподчеркивала значимость его слов.

Чиновник ступил в главный зал – пугающеогромное помещение с расставленными полукругом у дальней стены пятнадцатьюкреслами.

– По большей части дела рассматривают комиссиииз трех судей, мы называем их триумвиратами, хотя в отдельных случаях вопросрешается a corpore[17]. – В его голосе звучало благоговение.

Кресла располагались на специальной кафедре,так что приглашавшимся в зал юристам приходилось смотреть на синклит снизувверх. Стены зала украшали панели из мореного дуба и полированного гранита,окна были скрыты за тяжелыми ткаными портьерами, в углах – бронзовыеканделябры. Интерьер выглядел торжественным, но в меру, старомодным, но некричаще. Адам поневоле ощутил, что робеет.

– Суд, – проговорил мистер Феридэй, обращаяськак бы к зеленому первокурснику, – крайне редко заседает a corpore.

Здесь в шестидесятых и семидесятых годахпринимались важнейшие решения, которые обеспечили истинную свободу гражданамвеликой страны. С портретов на Адама пристально смотрели отошедшие в мир инойвершители правосудия.