Прежде чем их повесят - Джо Аберкромби

Молчун, вышедший из кустов с луком за плечом, присел на корточки возле одного из трупов и принялся стаскивать с него окровавленный мех.

— Хорошая куртка, — буркнул он себе под нос.

Вест смотрел, как они обшаривают лагерь, чувствовал тошноту и полное опустошение. Он слышал смех Доу.

— Свирепый! — хрипло гоготал он. — Вот как я тебя назову!

— У них есть стрелы. — Ищейка вытащил что-то из валявшегося на земле мешка и ухмыльнулся. — И сыр. Малость заплесневел, правда. — Он поскреб желтый клинышек грязными пальцами, откусил и расплылся в улыбке. — Но есть можно.

— Тут полно добра, — кивнул Тридуба. Он тоже улыбался. — И мы все целы. Хорошая работа, парни. — Он хлопнул Тула по спине. — Надо побыстрее уходить к северу, пока этих ребят не хватились. Давайте-ка живо заберем все, что нам нужно, и сходим за теми двумя.

Только теперь Вест очнулся.

— Те двое!..

— Ладно, — сказал Тридуба, — можешь сходить за ними вместе с Доу… Иди, Свирепый.

Он отвернулся, пряча улыбку.

Вест ринулся сквозь деревья в обратную сторону, шатаясь и спотыкаясь на бегу. Кровь снова стучала в его висках. «Защищайте принца», — бормотал он. Он перешел через реку, почти не заметив холода, взобрался на тот берег и полез на холм, к утесу, где они оставили принца и Катиль.

Послушался женский вопль, быстро оборвавшийся, потом разъяренный мужской голос. Ужас охватил Веста. Люди Бетода нашли их! Уже слишком поздно! Вест карабкался по склону, оскальзываясь на влажной глине. Он должен защитить принца. Ледяной воздух резал ему горло, но он заставлял себя двигаться вперед, хватаясь за стволы деревьев, загребая пальцами сучья и хвою, усеявшие мерзлую землю.

Вест вырвался на поляну возле обрыва. Он тяжело дышал и крепко сжимал в кулаке окровавленный меч.

На земле боролись двое. Катиль лежала на спине и извивалась всем телом, лягаясь и отпихивая руками навалившегося сверху мужчину. Тот уже успел стащить с нее штаны до колен, и теперь возился с собственным поясом, другой рукой зажимая женщине рот. Вест шагнул вперед, высоко подняв меч, и мужчина резко повернул голову. Вест заморгал. Насильником был не кто иной, как принц Ладислав собственной персоной.

При виде Веста принц неловко поднялся и отступил на шаг назад. На его лице застыло выражение легкого смущения, почти ухмылка — как у школьника, пойманного на краже пирожка в кухне.

— Простите, — сказал принц, — я думал, вы задержитесь подольше.

Вест воззрился на него, не вполне понимая, что здесь происходит.

— Подольше?

— Сволочь, подонок, сукин сын! — завопила Катиль, отползая назад и натягивая штаны. — Чтоб ты сдох! Я убью тебя!

Ладислав дотронулся до своей губы.

— Она укусила меня! Взгляните!

Он протянул вперед окровавленные кончики пальцев, словно они были доказательством возмутительного преступления, совершенного против его персоны. Вест шагнул вперед. Принца, должно быть, испугало выражение его лица, и Ладислав отступил на шаг, прикрываясь одной рукой; другой он придерживал спадающие штаны.

— Но погодите же, Вест, я сейчас…

Не было никакого прилива ярости. Ни временного ослепления, ни инстинктивных движений, ни малейшего следа головной боли. Не было даже гнева. Никогда в своей жизни Вест не чувствовал себя таким спокойным, трезвым и уверенным в том, что делает. Он сделал это совершенно сознательно.

Он выбросил вперед правую руку, и его открытая ладонь ткнулась Ладиславу в грудь. Кронпринц тихо ахнул, покачнулся и сделал шаг назад. Его левая нога скользнула по грязи. Он опустил правую ногу, но земли позади не было. Его брови взлетели вверх, рот и глаза раскрылись в немом потрясении. Наследник трона Союза падал вниз, тщетно хватая руками воздух, медленно переворачиваясь в полете… а потом исчез.

Послышался короткий хриплый вскрик, тяжелый удар, за ним другой, потом долгий грохот валунов.

И тишина.

Вест замер на месте, прищурившись в пустоту. Потом повернулся и поглядел на Катиль. Она застыла в нескольких шагах от него, широко раскрыв изумленные глаза.

— Вы… вы…

— Да.

Его голос звучал не так, как обычно. Он подобрался к самому краю утеса и посмотрел вниз. Труп Ладислава лежал ничком далеко внизу, на камнях: изорванный плащ Веста раскинулся сверху, штаны съехали к лодыжкам, одно колено неестественно вывернуто, вокруг разбитой головы по камням расползается пятно темной крови. Мертвее мертвого.

Вест нервно сглотнул. Он сделал это. Он убил наследника престола. Хладнокровно лишил его жизни. Преступник. Изменник. Чудовище.

Он был готов расхохотаться. Солнечный Агрионт, где преданность и уважение подданных безусловны, где простолюдины делают то, что им велят господа, где убивать других людей попросту не принято, — все это осталось очень, очень далеко отсюда. Может быть, он действительно чудовище, однако здесь, в насквозь промерзших дебрях Инглии, другие правила. Чудовища здесь в большинстве.

Чья-то тяжелая рука хлопнула его по плечу. Оторвав взгляд от обрыва, он увидел рядом с собой безухую голову Доу, который тоже глядел вниз. Северянин тихо присвистнул, сложив губы трубочкой.

— Ну что ж, с этим покончено… А знаешь что, Свирепый? — Он ухмыльнулся, глядя сбоку на Веста. — Ты мне уже нравишься.

«Занду дан Глокте, наставнику Дагоски, лично, секретно.

Совершенно очевидно, что, несмотря на Ваши усилия, Дагоска скоро будет потеряна для Союза. Поэтому приказываю Вам немедленно покинуть город и явиться ко мне. Даже если причалы захвачены неприятелем, не составит труда незаметно ускользнуть ночью на маленькой лодке. Корабль будет ждать Вас у берега.

Вы передадите командование генералу Виссбруку, как единственному оставшемуся в живых представителю Союза в правящем совете города. Едва ли необходимо говорить, что распоряжение закрытого совета в отношении защитников Дагоски не изменилось: сражаться до последнего человека!

Сульт,

архилектор инквизиции его величества».

Генерал Виссбрук медленно опустил письмо, крепко сжав зубы.

— Что же, наставник, как это следует понимать — вы нас покидаете? — Его голос слегка дрожат.

«Паника? Страх? Гнев? Что бы это ни было, нельзя его осудить».

Комната выглядела почти так же, как в первый день, когда Глокта прибыл в город. Великолепная мозаика, искусная резьба, полированный стол сияет в свете раннего утреннего солнца, льющемся сквозь высокие окна.

«Зато сам правящий совет прискорбно поредел».

Виссбрук со своими щеками, выпирающими над жестким воротничком вышитого мундира, да хаддиш Кадия, устало обмякший на стуле, — вот и все. Никомо Коска стоял поодаль, привалившись к стене возле окна, и чистил ногти.