Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз

– ни больше ни меньше – врагами Господа{620}. А изобличителями стали крестоносцы, которые пришли с новейшими осадными орудиями. Гениальные венецианские мореходы установили осадные лестницы на мачтовые опоры кораблей и подошли к самым стенам города. Несмотря на отчаянное сопротивление византийцев, нападавшие укрепились на стенах, а на других участках работали подрывники. Осознав, что происходит, жители Константинополя ужаснулись, – но бежать было поздно. Франки атаковали четыре дня, а потом взобрались на стены и еще пять дней грабили город.

Когда крестоносцы опомнились, то чуть не обезумели от чувства вины: «солнце стало свидетелем того, чего быть не должно». Изнасилования, поджоги, вздевания на кол. Было доподлинно известно, что собирательство реликвий превратилось в Константинополе в фетиш, поэтому церкви, храмы и дворцы грабили, чтобы добраться до священной добычи. В увеселительных парках между Айя-Софией и Голубой мечетью, где сегодня гуляют служащие, произошла резня. Обычно историю пишут победители (а византийцы к своему ужасу обнаружили, что множество нападавших не умели ни читать, ни писать), но этому событию была масса свидетелей – их дома были по соседству с Софийским собором, и они во всех мучительных подробностях поведали нам, насколько страшными были те дни. Священники из армии латинян бросились прямиком к церкви Христа Пантократора и принялись выносить святыни. Они забрали и сокровища, и реликвии, в том числе шип из тернового венца и кость якобы из предплечья Иоанна Крестителя. В жилых кварталах творились еще более жуткие зверства: «отрывая детей от матерей, а матерей – от детей, совершая срамной разврат над невинными девами в святых храмах, не страшась ни божьего гнева, ни людского», крестоносцы уничтожали все на своем пути – и все во имя Господа{621}.

В 1204 г. город оказался до предела изуродован. Из того, что осталось, извлекли на переплавку бронзовые кольца, скрывавшие места соединения порфировой колонны Константина. Великую башню, Мегалос Пиргос, удерживающую оборонительную цепь в Золотом Роге, повалили. Христианский город был физически и морально повержен.

При виде собиравшегося войска некоторые с надеждой говорили: вот люди, «несущие крест Иисуса на своих плечах». Подразумевалось, что между теми, кто был за стенами города и внутри их, наступит христианское согласие. Поприсутствовать при бойне и расправе пришел слепой венецианский дож Энрико Дандоло – в позднейших венецианских источниках утверждалось, что зрения он лишился в 1171 г. именно в ходе константинопольских столкновений, продирижированных Мануилом. Он слышал, как на трон в соборе Айя-София уселась проститутка, а ослы, которых привели в церковь, чтобы вывезти оттуда сокровища, выходя со своей священной добычей, поскальзывались на покрытых кровью и дерьмом мраморных полах.

Этот дож, слепой, некогда гостивший в этом городе, представляется неким антигероем, противоположностью любимого в Константинополе Гомера – слепца, воспевшего трагедию жадности и падения городов. Поведение Дандоло идет вразрез с древнегреческой этикой, которая связывала воедино Гомеровы поэмы и всё восточносредиземноморское общество и где в приоритете были почтительно-дружественные отношения между хозяином и гостем, xenia. Венецианский дож досконально знал Царьград, как его называли на протяжении всего Средневековья. Он-то и сообщил крестоносцам, где именно атаковать и где легче всего разрушить выходящие к морю стены. Через год Дандоло умер, тело его привезли в Константинополь и захоронили в Софийском соборе. Сегодня место захоронения можно найти по сделанной в XIX в. надписи. Какая возмутительная ирония – именно этот безнравственный дож стал первым, кого похоронили в храме Премудрости Божьей!

Константинополь расчленили и растащили по кусочкам! Четверку лошадей, которых Феодосий II привез в «Город благоденствия» с острова Хиос (хотя некоторые утверждают, что они из Древнего Рима, а добыл их Константин Великий) и установил на ипподроме, увезли в Венецию. То же случилось и с группой скульптур тетрархов, выполненных из пурпурного камня по заказу Диоклетиана. Будете в Италии, сходите посмотреть на них – они стоят на краю площади Святого Марка. Обратите внимание, что у одного не хватает половины ступни. Удивительно, этот отсутствующий фрагмент недавно обнаружили во время раскопок в Стамбуле, и теперь он красуется на величественной, довольно трогательной экспозиции таких же скульптурных инвалидов в стамбульском Археологическом музее{622}. Кое-что в Константинополе все же сохранилось: тот самый посеребренный постамент Евдоксие, поврежденная Змеиная колонна из Дельф. Однако уйму бронзовых статуй расколотили и переплавили в монеты. Вся торговля бывшими в употреблении предметами искусства и древностей сосредоточилась в монастыре Христа Пантократора.

Все это опустошение породило ложь о том, что ему предшествовало. Чтобы оправдать нападение на город, крестоносцам пришлось выставить жителей Константинополя растленными и беспутными богохульниками. Дворец, церкви, храмы и библиотеки, где хранилась вся правда и вся их история, были буквально стерты с лица земли – полная разруха. Были похищены и преданы огню целые полки манускриптов, пергаментов и свитков, хранящих знания и мысли античного и средневекового мира. Мужчины и женщины, чьи предки многие поколения жили в том месте, что некогда называлось «алмаз меж двух сапфиров», больше не могли за себя заступиться. И отныне Константинополь называли городом, где царит не изысканная красота и глубокая ученость, а неумеренность и гнусный разврат – ведь вещественные доказательства были попросту уничтожены{623}.

После этого массового разорения немногим счастливчикам удалось бежать в Никею, Трапезундскую империю и Эпир на западе Греции. Другие прорвались через Золотые ворота и под градом насмешек обосновались во Фракии. Люди не оставляли желания сберечь мечту о Константинополе. Никея стала духовным центром учености, а царица Тамара содействовала развитию Трапезундской империи на берегу Черного моря – это государство называли «Золотым Трапезундом». Царица непосредственно управляла всеми делами из акрополя в Тбилиси. Ее помнят как святую благоверную царицу Тамару, христианскую царицу Грузии.

Сама Византийская империя распалась. Европейские державы жадно поглощали новые земли: Венеция присвоила западную часть Греции – от Диррахия до Лепанто (Навпакта). Балдуину I Фландрскому достался Константинополь, где он правил вместе со своей семьей (в том числе два года – со своей сестрой Иоландой, матерью десятерых детей). И так далее, и тому подобное{624}. Этот раздел был скреплен договором «О разделе земель Римской империи» (Partitio Terrarum Imperii Romaniae). Он предшествовал практически такому же разделу Константинополя-Стамбула, случившемуся через 720 лет, после падения Османской империи, когда западные войска поделили между собой то, что осталось от стамбульских земель по окончании Первой мировой войны.

Гравюра с изображением ипподрома и христианских памятников Константинополя. На ней представлено то, что могло остаться после разрушений во время Четвертого крестового похода.