Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера  - Эндрю Ллойд Уэббер

Покупка такого грандиозного здания как «Палас» позволила мне отдохнуть от личной драмы. Как написали в Daily Telegraph, впервые вест-эндовский театр оказался в руках настоящего театрального деятеля. Кроме того, мне удалось вернуть Бидди Хэйворд, но уже в качестве управляющей театром. Великолепное здание находилось в упадочном состоянии. Терракотовые украшения фасада и статуи бесследно пропали, вероятно, обретя новую жизнь в саду Эмиля Литтера.

Зрительный зал и лестницы были осквернены ярко красной как будто армейской краской, в то время как обои в фойе напоминали об индийском ресторане. Огромный неоновый рекламный щит закрывал фасад здания. Недаром «Палас» называли «самой печальной достопримечательностью Британии». Дела шли настолько плохо, что дыры в лестничных коврах были замазанными маркером.

Первое, что я сделал – содрал индийские обои. Под ними оказался прочный сиенский мрамор. Я затаил дыхание, когда мы начали счищать краску. Колонны, безусловно, были мраморными, в противном случае краска просто уничтожила бы их. Но они остались невредимыми. Однако все это относилось к косметическому ремонту. Отреставрировать фасад и зрительный зал оказалось не так просто. Причина такой выгодной сделки вскоре стала очевидной. Оценка подтвердила, что стоимость отреставрированного «Паласа» во много раз превысила бы мои возможности. Брайан задавался вопросом, нужен ли нам партнер. Он рассматривал возможность сделки с компанией Берни Делфонта First Leisure, которую возглавлял Макс Рейн.

9 СЕНТЯБРЯ В СИДМОНТОНЕ НАЧАЛСЯ ФЕСТИВАЛЬ. Моей новой ассистентке Сью Найт пришлось пройти крещение огнем. Как и Бидди, она вскоре стала значить для меня больше, чем просто личный ассистент. Постоянные гости остались верны фестивалю. Разводы ужасно сказываются на друзьях, которые пытаются поддержать обе стороны, и некоторые знакомые просили простить их за то, что они не смогут посетить концерт Сары Б. Но я все понимал. Слишком многим коллегам мой брак казался островком стабильности в капризном море, полном театральных страстей.

Отказ от работы над музыкой для олимпийских чемпионов был не единственной жертвой, принесенной непростому 1983 году. Я очень жалею, что не пошел в качестве специального гостя на рождественский выпуск передачи «Morecambe and Wise». В то время это шоу было самым популярным в Британии. Эрик Моркам и Эрни Уайз – два комика, которые считались национальным достоянием. Стать гостем их рождественского выпуска было почетнее, чем получить посвящение в рыцари. На предыдущие передачи они приглашали таких звезд, как Ширли Бэсси, Андре Пре-вин, Элтон Джон. Я несколько раз встречался с Эриком и Эрни, и, конечно же, наш скетч должен был быть о провальном мюзикле, в котором они участвуют. Это было жутко смешно.

Но я отказался. Британская пресса набросилась на Сару Б., и я хотел на время исчезнуть из вида. Идиотское решение. Ничто не могло бы мне помочь больше, чем появление в приподнятом настроении в самой рейтинговой телепередаче. Впрочем, я все равно пропустил бы его. В декабре я сломал большой палец на левой ноге. Как-то вечером после ванны я накинул халат и спустился на кухню, чтобы перекусить. Я открыл морозилку, и целая груда свиных отбивных упала на мой беззащитный палец. Несколько недель я не мог ходить без костылей.

17 ДЕКАБРЯ ИРА взорвала бомбу, заложенную в автомобиле рядом с магазином «Хэрродс» в Найтсбридже, в результате чего погибло шесть человек. Это был их первый теракт в Британии за довольно долгое время. Что действительно ужасно меня, так это то, что я знал одного из погибших. Среди них был молодой выпускник Оксфорда, журналист Филип Геддес. Я встречался с ним всего раз. Он писал для колонки Уильяма Хикки в Daily Express, и наша встреча произошла на какой-то вечеринке, которая могла послужить сюжетом статьи. Я со смущением вспоминаю, как втирал ему что-то о витражах Берна-Джонса в часовне его оксфордского колледжа. Сложно объяснить, почему гибель человека, которого я едва знал, вызвала застой в моем творчестве. Конечно, я делал все возможное для «Экспресса», но он всегда казался мне периферийным проектом для забавы. Теперь, когда он разросся до невероятных масштабов, я ощутил потребность в противоядии.

Переживания все еще терзали меня. Я чувствовал себя виноватым перед детьми. Кроме того, смерть отца повлияла на меня гораздо сильнее, чем я думал. Я действительно любил Сару Б., и, конечно же, ее голос доставлял мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Но я смог написать для нее всего лишь пару поп-синглов, которые канули в Лету.

Я написал для нее песню на слова Тревора Нанна о девушке, крутящей роман с женатым мужчиной. Получилась впечатляющая вещь, но, на самом деле, это была всего лишь расширенная версия того, что Дон Блек написал для «Nothing Like You’ve Ever Known» в «Расскажи мне в воскресенье». Ни одна звукозаписывающая компания не захотела выпустить сингл, так что я сохранил мелодию на будущее.

Пришлось прибегнуть к проверенному лекарству от депрессии – архитектуре. На костылях я доковылял до Уинчестерскиого собора, чтобы посетить рождественскую вечерню. Не помню, что исполнял хор, но слезы текли по моему лицу, и не только из-за пальца. Сочетание уникальной английской архитектуры и такой же уникальной английской хоральной традиции вызвали во мне чувство неполноценности и жгучее желание сочинить что-то, что действительно захватит меня.

Вернувшись в Сидмонтон, я прочитал пару статьей о бессмысленном теракте у «Хэрродс». Полагаю, мой театральный нюх заставил меня подумать, могу ли я сочинить мольбу, призыв к состраданию, который каким-то образом включит в себя зачитывание главных новостей дня. Но у меня не получилось.

Рождество мы провели с семьей Сары Б. в Борнмуте, а следующий день – с Имо и Ником в Сидмонтоне. Это был странный день, прошедший за попытками Имо примириться с домом, который она не знала без мамы. Впрочем, под елкой детей ждали подарки. И Имо с Ником предвкушали грядущую премьеру «Звездного Экспресса». Они помнили о нашей поездке в Валли Рэилроуд, и мы весело провели время, исполняя песни из мюзикла. Тот день еще больше убедил меня в том, что я должен создать что-то, что перевернет мою жизнь. Также я хотел доказать, что не ошибался насчет голоса Сары Б. Любой мой следующий проект подразумевал ее участие.

В начале 1984 года я решил попытать свои силы в написании музыки для самого драматичного из существующих текстов – для реквиема. Никогда раньше я не занимался ничем подобным. Полноценное музыкальное сопровождение реквиема означало, что мне надо написать музыку для хора, классических голосов и прочих музыкальных сил, с чем я никогда не сталкивался. В начале января Пласидо Доминго пригласил нас с Сарой в Королевскую оперу послушать «Летучую мышь». За ужином после концерта я рассказал Пласидо, что подумываю сочинить реквием. Конечно, я добавил, что понимаю, что пытаюсь прыгнуть выше головы. Но именно его энтузиазм и вера в меня положили конец сомнениям.

В середине января мы приступили к полномасштабным репетициям «Экспресса» в очаровательно запущенном «Тропикал Пэлас» в Виллесдене, где карри из козьего мяса считалось главным блюдом. Актерский состав казался занятным со Стефани Лоуренс в роли Перл, Реем Шеллом в роли Расти и ветераном блюза Лоном Саттоном в роли Папаши-Паровоза, древнего локомотива, который видел свет в конце туннеля.