Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Кларк приложил все усилия, но все-таки не смог затормозитьвовремя. «Принцесса» врезалась в «Волшебный автобус» на скорости десять илипятнадцать миль в час с заблокированными колесами. Густой дым поднимался из-подшин. Раздался глухой, как из бочки, удар, когда «мерседес» врезался в самуюсередину раскрашенного автобуса. Мэри снова бросило вперед на ремнибезопасности. Автобус качнулся на своих рессорах, но не сдвинулся с места.

– Подай назад и постарайся объехать его! – крикнула онаКларку, но интуиция говорила ей, что все кончено. Двигатель «принцессы»продолжал работать, но как-то прерывисто. Мэри видела пар, поднимающийся отразбитого радиатора, словно дыхание раненого дракона. Когда Кларк перевел рычагавтоматической трансмиссии на задний ход, двигатель пару раз кашлянул,задрожал, как старый промокший пес, и заглох.

Они услышали сзади звуки приближающейся сирены. Интересно,подумала она, кто тут городской констебль? Наверняка не Джон Леннон, чьимжизненным принципом было Оспаривать Власть. И не Лизард Кинг, который явнопринадлежал к числу «плохих парней» города и проводил время за игрой набильярде. Тогда кто? А имеет ли это значение? Может быть, подумала она, имокажется Джимми Хендрикс. Это казалось невероятным, но она знала рок-н-ролл,возможно, даже лучше Кларка. Она вспомнила, что читала где-то, как Хендрикс былдиск-жокеем в 101-й воздушно-десантной дивизии. А разве не говорят, что избывших военнослужащих получаются лучшие полицейские?

«Ты сходишь с ума», – сказала она себе и утвердительнокивнула. Ну конечно. В конце концов, от этого испытываешь облегчение.

– Ну и что дальше? – угрюмо спросила она Кларка.

Он открыл свою дверцу, причем ему пришлось надавить на нееплечом – от удара кузов немного перекосило.

– Бежим!

– приказал он.

– Какой смысл?

– Ты видела их? Хочешь стать такой же?

Это пробудило ее страх. Она расстегнула ремень и открыладверцу на своей стороне. Кларк обошел «принцессу» и взял Мэри за руку. Едва ониобернулись к «Волшебному автобусу», ее ладонь болезненно сжала его руку – они увидели,как кто-то спускается навстречу им. Это был высокий мужчина в расстегнутой нагруди белой рубашке, темных джинсах и темных очках, закрывающих почти все лицо.Его иссиня-черные волосы были зачесаны назад с висков и собраны в роскошный ибезукоризненный утиный хвост. Невозможно было ошибиться во владельце этого доневозможности красивого лица. Его не могли скрыть даже темные очки. Полные губыего раздвинулись в легкой насмешливой улыбке.

Сине-белый полицейский автомобиль с надписью «ЦарствоРок-н-Ролла. Полицейский департамент» на дверях выехал из-за поворота иостановился, скрипнув тормозами, в нескольких дюймах от заднего бампера«принцессы». Мужчина за рулем был чернокожим, но это не был Джимми Хендрикс,как предполагала Мэри. Она не была уверена, но ей показалось, что местнуюполицию представляет Отис Реддинг. Мужчина в темных очках и черных джинсахстоял теперь прямо перед ними, засунув большие пальцы за пояс. Его бледныекисти болтались, как мертвые пауки.

– Как поживаете сегодня? – И в этом медленном, слегканасмешливом, растянутом голосе, характерном для Мемфиса, тоже было невозможноошибиться. – Хочу приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы у нас поживетенекоторое время. Городок у нас не такой уж красивый, но живем мы дружно и заботимсядруг о друге. – Он протянул руку, на которой сверкало три невероятно большихкольца. – Я здесь что-то вроде мэра. Зовут меня Элвис Пресли.

***

Сумерки летней ночи.

Когда они вышли на городскую площадь, Мэри снова вспомнила оконцертах, которые посещала в Эльмире, когда была ребенком. Они почувствовала,как боль ностальгии и печали проникает через кокон шока, которым окутаны ее уми эмоции. Все так похоже.., но одновременно такое иное. Здесь не было детей,бегающих с бенгальскими огнями. Не больше дюжины их собралось в кучку как можнодальше от эстрады. Их бледные лица были напряженными и недоверчивыми. Дети,которые играли на площадке рядом со школой, когда она с Кларком неудачнопыталась скрыться из города, находились среди них.

И не какой-нибудь старомодный духовой оркестр начнет игратьчерез пятнадцать минут или полчаса. На эстраде-раковине были расставлены (асама эстрада показалась Мэри такой же огромной, как Голливудский амфитеатр)принадлежности и оборудование для самого большого в мире – и самого громкого,судя по числу и размерам усилителей – оркестра рок-н-ролла. Апокалипсическаябибоп-комбинация, которая, действуя на полную мощность, окажется, наверное, достаточногромкой, чтобы выбить стекла в окнах домов, находящихся в пяти милях отсюда.Насчитав дюжину гитар на стойках, она бросила это дело. В оркестре было четыреполных ударных секции.., бонго.., конга.., ритмическая секция.., круглая сцена,на которой будут стоять певцы второго плана.., стальная роща микрофонов. Самаплощадь была уставлена раскладными креслами. По оценке Мэри, их было от семисотдо тысячи. Зато слушателей, подумала она, собралось не больше пятидесяти. Онаувидела механика, одетого теперь в чистые джинсы и немнущуюся рубашку. Бледная,когда-то красивая женщина, сидящая рядом с ним, была, наверное, его женой.Медсестра сидела одна в середине длинного пустого ряда. Она подняла голову исмотрела, как на небе появляются первые мерцающие звезды. Мэри отвернулась отнее: ей казалось, что, если она слишком пристально посмотрит на это печальное,тоскующее лицо, у нее разорвется сердце.

Пока не пока алея ни один из более знаменитых жителейгорода. Разумеется, им сейчас не до этого. Закончив свою дневную работу, онисобрались за кулисами, прихорашиваются и проверяют, в какой момент вступать сосвоими номерами. Короче говоря, готовятся к вечернему по-настоящему большомушоу.

Кларк остановился, пройдя примерно четверть расстояния поцентральному проходу, заросшему травой. Дуновение вечернего ветерка спутало еговолосы, и Мэри показалось, что они выглядят сухими, как солома. На лбу Кларка ивокруг его рта появились морщины, которых она никогда раньше не замечала. Кларквыглядел так, словно после ленча в Окридже похудел фунтов на тридцать. Парня,переполненного тестостероном, не было и в помине. Мэри показалось, что он исчезнавсегда. Она решила, что это ей безразлично.

Между прочим, милая крошка, как ты сама выглядишь, а?

– Где тебе хочется сесть? – спросил Кларк. Его голос сталтонким, в нем звучало безразличие – голос человека, который все еще верит, чтоэто ему снится.

Мэри заметила официантку с лихорадкой на губе. Она сидела уцентрального прохода четырьмя рядами дальше, одетая теперь в светло-серуюблузку и хлопчатобумажную юбку. На плечи она набросила свитер.

– Вон там, – сказала Мэри, – рядом с ней. – Кларк повел ее вуказанном направлении, не задавая вопросов и не возражая.