Мстительница - Аластер Рейнольдс

– Какой череп?

Ответом на эту дерзость был тычок дулом в мой собственный череп, но я решила, что наглость того стоила. Если мне суждено получить болт в мозг, я лучше напоследок поиграю на чужих нервах, чем буду ползать на карачках и умолять о пощаде, словно это может что-то изменить.

– Комната костей, – сказал пират. – Покажи мне ее.

– Низзя с нею так разговаривать, – произнес хорошо знакомый мне голос. – Нелюбезно и по-хамски. Она наш чтец костей, и мы шибко довольные ейными услугами.

Раздался щелчок, но это был предохранитель арбалета, который снова взвели. Я медленно повернулась; заколотая мною пиратка продолжала истекать кровью. Тиндуф протянул руку через плечо мужчины у меня за спиной и забрал у него арбалет, но не раньше, чем срезал верхнюю треть его шлема, так что череп и мозг открылись, словно восковая модель чьих-то внутренностей.

– Спасибо, Тиндуф.

– Ой, не стоит благодарностей, Фура. Но тут еще много кого надо укокошить, а я шибко нуждаюсь в новых зарубках.

– Честно говоря, Тиндуф, я и не знала, что ты на такое способен.

– Все думают, я безобидный идиот, – сказал он. – Они правы только наполовину.

К тому времени как мы встретились с Прозор и подсчитали свои успехи, были убиты пятеро из абордажной команды. Их кровь уже плавала по всему кораблю, сливаясь в странные дрейфующие сгустки, следуя течениям дыхали, как будто на обзорной экскурсии.

Вскоре после этого мы нашли Страмбли, и, хотя мы были рады ее увидеть – а еще больше рады тому, что она оказалась живой, – ей не удалось подобраться ни к одному из людей Босы.

– Я видела одного, – сказала она, задыхаясь. – Но тип испугался и оказался проворнее меня. Он удирал обратно на нос, когда я его видела в последний раз.

– Их было восемь, – сказала я, когда мы притаились вместе в одном из более широких коридоров, недалеко от кухни, где разместилась Прозор. – Если Сурт никого не прикончила, остается Боса и еще двое. Они, наверное, все еще на камбузе, но должны были уже струхнуть, и я даже не хочу гадать, на что Боса пойдет в таком состоянии.

– Если она тронет Дрозну, – сказала Страмбли, демонстрируя свирепость, какой я в ней раньше не замечала, – я сама выколю ей глаза, насажу их на шампуры и вставлю в глазницы шиворот-навыворот.

– Медлить больше нельзя. Нам нужна Боса, а не ее головорезы. Мечи и арбалеты у всех при себе?

Мы провели быструю инвентаризацию. Я вернула свое оружие после того, как Тиндуф меня спас, и у меня все еще была пушка призрачников. У других были арбалеты, и мы убедились, что они заряжены и готовы к использованию. И вот где мы были в тот момент: совсем недалеко от комнаты, где находилась она. Часть меня стремилась туда, чтобы воздать ей за все злодеяния. Но другая часть отдала бы все на свете, чтобы не встречаться с Босой Сеннен.

– Мы не готовы, – сказала я, надеясь, что высказываю общую мысль. – Но мы никогда не будем более готовы. И никто даже близко не подобрался к тому, что мы уже сделали.

– Одолеем ее, – сказала Страмбли.

И мы кивнули друг другу. Никто не мог сказать, когда это случилось и какую роль сыграл Труско. Но где-то между Клыком и этим Собранием мы стали чем-то, чем никогда не были прежде, и эта необычная алхимия была больше похожа на магию, чем все, что произошло за долгую историю Тринадцати Заселений.

Мы превратились в команду.

Дрозна был мертв. Ему прострелили горло арбалетным болтом, точно так же как Боса убила Триглава, и, если бы я до той поры сомневалась в ее присутствии на борту, других доказательств мне бы не потребовалось.

А вот Труско оказался все еще жив. Он даже не был ранен. Его немного поколотили, ясное дело, но, если не считать рассеченной губы и синяка под глазом, от которых он выглядел еще более мягким и пухлым, капитан не сильно изменился по сравнению с тем, каким мы его оставили. Боса пристегнула Труско ремнями к креслу, пираты в черном стерегли его с двух сторон, но ее самой на камбузе не было. Мы уже проверили личные покои Труско, так что оставался только мостик, соединенный с камбузом так же, как это было на «Монетте». И теперь было слышно, как оттуда доносится ее голос. Она использовала трещальник.

Точнее, пыталась.

На случай, если у вас сложилось неверное впечатление, поясню: мы не взяли камбуз штурмом, не начали рубить направо и налево. Вошли незаметно, как тени, и тихо, как кошки; благодаря доспехам и незнакомому месту солдаты Босы ничего не заметили, пока не стало слишком поздно. Надо отдать должное и Труско: если он хоть глазом моргнул, я этого не заметила. Может, его слишком избили, чтобы он нас засек, но думаю, что это не так. Полагаю, его котелок соображал достаточно, чтобы понять: удача вот-вот повернется к Босе задом, и по сравнению с этим Черное Расколенье покажется хорошим биржевым днем.

Избавлю вас от кровавых подробностей того, как мы их разрубили, какие части тел отделили от других частей и что пираты в это же самое время пытались сделать. Достаточно сказать, что все выглядело некрасиво, и если мне снятся кошмары о моем пребывании на «Королеве» – что случается чаще, чем можно предположить, – этот эпизод повторяется в них с завидным постоянством. Однако пусть мы и не были добры к этим двум пиратам, мы все же не проявили жестокости, – по крайней мере, до Босы нам было далеко.

Кроме того, нам не хотелось, чтобы они воплями и криками отвлекли Босу от трещальника.

Однако именно это и произошло.

Капитанша вернулась на камбуз с мостика, одетая в серебристый скафандр, который я уже мельком видела через смотровой камень, когда Боса была всего лишь крошечной фигуркой в катере. Я предположила, что она попыталась воспользоваться нашим трещальником, чтобы связаться с «Рассекающей ночь» быстрее и проще, не возвращаясь к катеру, но ей пришлось констатировать, что ничего не выйдет.

Теперь Боса выяснила кое-что еще.

Она все еще была в шлеме. Оглядывала камбуз, держась спиной к мостику, осознавая, что случилось, пока ее внимание было поглощено трещальником. Я не видела ее лица. Скафандр был таким же гладким и облегающим, ничем не отличался от черных, кроме цвета. Даже забрало шлема было серебристым, но она должна была каким-то образом видеть сквозь него.

Боса посмотрела на Труско, все еще привязанного к креслу, но с мертвыми телами по бокам. Кровь была повсюду: по комнате дрейфовали липкие темно-красные туманности, сгустки и ленты. Постепенно Боса уразумела, что она не одна. Я понятия не имела, видит ли она наши очертания. Но видимо, интуиция настойчиво твердила ей, что мы рядом.

Боса подняла руку и коснулась переключателя на шее скафандра. Ее голос прозвучал точно так же, как по трещальнику, – со всеми помехами, шумами и отголосками.

– М-да, вот это поворот. Босу трудно удивить, но вы можете гордиться собой. Что это у вас – барахло призрачников?

– Из Клыка, – сказала я, решив говорить за всех. – И мы заранее знали, что оно там. Мы не случайно на него наткнулись. Тебя обыграли, Боса.