Воды спят - Глен Кук

Мы, ведна, верим в духов. И верим в то, что существует зло. Меня всегда удивляло, что гунни не признают ничего этого. Для них боль, вызванная уходом близкого человека, носит менее личностный и гораздо более фаталистический характер. Они воспринимают смерть как обязательную стадию жизни, которая отнюдь не заканчивается данной трансформацией.

Если вера гунни – в порядке своеобразной и не поддающейся нашему осмыслению шутки божества – более точно отражает реальную теологию, я, наверно, в прошлой жизни была очень, очень скверной девчонкой. Надеюсь, что хотя бы тогда я от души повеселилась… Прости меня, о Лорд Времени, Милосердный и Сострадательный. Я согрешила в сердце своем. Ты – Бог, и, значит, Не Можешь Не Простить.

Теперь ветер приносил снежинки и швырял крошечные льдинки, которые обжигали лицо и руки. Все это, конечно, пугало людей, но открытого недовольства не проявлял никто. Лозан Лебедь рысью бегал туда и обратно вдоль колонны, напоминая людям, чтобы они не отклонялись с пути, продолжая идти только вперед. Похоже, погода ему ничуть не мешала. Видимо, он находил ее бодрящей. И рассказывал всем, как это будет замечательно, когда самый настоящей снег покроет землю на высоту эдак четырех-пяти футов. Мир тогда выглядит чище, да, уж можете мне поверить! Снег… Он такой… Но, самое главное, он скрывает от вас реальный мир.

Время от времени его суета людям надоедала. Они кричали, чтобы он заткнулся, и обещали, что отблагодарят Одноглазого, Гоблина или даже Тобо – в общем, любого, кто сумеет забить Лебедю рот быстро схватывающимся строительным раствором.

– Тебе, похоже, весело? – спросила я его.

– О, да! Никто ни за что не ругает – отлично.

Судя по его мальчишеской улыбке, все это не было проявлением ненужного геройства. Скорее, игрой, в большой степени, возможно, предназначенной специально для меня.

Все северяне, казалось, обладали склонностью к игре. Даже Капитан и Госпожа временами заигрывали друг с другом. А Одноглазый и Гоблин? Может быть, удар, хвативший маленького черного колдуна, на самом деле был послан богом. Я даже представить себе не могла, что они могли тут учинить, разыгрывая друг друга, находись оба в добром здравии.

Я высказала свое мнение по этому поводу Лебедю, но он меня не понял. Когда же я объяснила, что имела в виду, ответил:

– Тут ты ошибаешься, Дрема. Если только эти двое не пьяны вдрызг, они не представляют опасности ни для кого, кроме самих себя. Я уяснил это еще двадцать лет назад. Как ты могла так промахнуться?

– Ты прав. И я знаю это. Просто все время пытаюсь нащупать, откуда может придти опасность, чтобы успеть подготовиться к ней. И от этого у меня портится настроение. Как тебе удается сохранять свою жизнерадостность?

– Погляди-ка вперед. Еще один день, максимум, два. И я смогу обнять своих старых приятелей, Корди и Ножа.

Я искоса взглянула на него. Неужели возможность освобождения Плененных вызывала у него, единственного среди нас, исключительно чувство радостного волнения, но никак не страха? Что ни говори, все они провели последние пятнадцать лет в ловушке, наедине со своим собственным разумом. Я вовсе не была уверена, что даже Мурген не тронулся умом и что ему не приходилось трудиться денно и нощно, чтобы успешно скрывать это. Другие же… Не сомневаюсь, что некоторые зашли гораздо дальше и находятся на грани буйного помешательства. Как тут было не бояться?

Очевиднее всего этот страх ощущался в Радише. Она казалась почти невидимкой с тех пор, как присоединилась к нам на этой стороне Данда-Преш. Речник и Ранмаст все время старались держаться поблизости, но в этом, в общем-то, не было необходимости; и у нее было очень мало потребностей. Она все больше погружалась в себя, о чем-то размышляя. Чем дальше мы были от Таглиоса и ближе к ее брату, тем более замкнутой она становилась. По дороге, после Рокового Перелеска, между нами возникли почти сестринские отношения. Но после Джайкура маятник качнулся в другую сторону, и за время, проведенное по эту сторону гор, мы едва ли обменялись сотней слов. Нельзя сказать, чтобы меня это радовало. Общество Радиши, наши беседы и проявляющийся в них ее сильный ум – все это доставляло мне удовольствие.

В последнее время даже господину Сантараксите не удавалось разговорить ее, хотя ей явно нравились его заумные шутки. Эта пара, взявшись за дело вместе, была способна разнести в пух и прах доводы любого глупца быстрее, чем мясник – распотрошить цыпленка.

Я сказала Лебедю Лозану, что думаю по поводу этой проблемы.

– Готов поспорить, что дело тут не в ее брате. С ним у нее никаких серьзных проблем не будет. Подозреваю, что она пала духом из-за невозможности вернуться назад. Черная меланхолия овладела ею, как только стало ясно, что мы, скорее всего, движемся по дороге с односторонним движением.

– М-м-м?

– Раджахарма. Для нее это не просто первый подвернувшийся под руку лозунг, Дрема. Она серьезно относится к своим обязанностям как правительницы Таглиоса. Ты уводила ее сюда, месяц за месяцем, и при этом она знала, что делает Протектор от ее имени. Ты должна понять – она огорчена тем, что позволяла использовать себя. И к тому же ей совершенно ясно, что, скорее всего, возможности что-то исправить она лишилась навсегда. Ума ей не занимать.

Ну, конечно, ему ли не знать, он ведь провел рядом с ней почти тридцать лет.

– Мы вернемся.

– Ну, конечно! Один шанс на… даже не берусь сказать, на сколько, что это произойдет. Но даже если и так, никто там нас дожидаться не станет. Во всяком случае, не Душелов, верно?

– Согласна. Более того, я уверена, что через полгода она вообще выкинет нас из головы. Найдет себе более интересную игрушку.

– Ну, теперь скажи – кому уместнее говорить «Воды спят», тебе или Душелову? Ты ее не знаешь, Дрема. Никто ее не знает, кроме, может быть, Госпожи, и то немного. Но я довольно долго находился рядом с ней. Пусть и не желая этого, но – факт. Ее нельзя назвать целиком и полностью бесчеловечной. И она не настолько тщеславна и невнимательна, какой хочет казаться. Самое главное, думая о Душелове, нужно никогда не забывать об одном решающе важном факте. А именно – она все еще жива в мире, где ее смертельным врагом была Госпожа Башни. Вспомни, что в свое время рядом с Госпожой даже Хозяева Теней выглядели неопытными забияками.

– Тебя на самом деле все это задевает, не правда ли?

– Просто констатирую факты.

– Тогда позволь напомнить тебе то, о чем ты только что сказал. Воды спят. Женщина, которая прежде была Госпожой Башни, спустя всего несколько дней вернется к жизни.

– Ты лучше поинтересуйся у Мургена, хочет ли она этого. Готов поспорить, что там, где она сейчас, не так холодно. – Теперь холодный ветер безжалостно пронизывал нас до самых костей.

Я не стала возражать, хотя ему было известно, что это не так. Он не мог забыть, что помогал Душелову упрятывать Плененных в ледяные пещеры, пусть и против воли.