Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс

Не занеси их сюда, она сидела бы сейчас взаперти в своих покоях вместе с другими Дланями и точно так же ничего не знала бы об истинном положении дел. И все же ей хотелось там очутиться. Здесь царила тьма, и речь шла не просто о темных коридорах. Воображение рисовало жуткие картины происходящего наверху. И пусть даже правда была еще ужаснее, девочка предпочла бы ее знать. Тогда не пришлось бы разрываться меж множеством призрачных опасностей.

— Она выжидает, — пробормотал вдруг Орквелл, не открывая глаз.

— Кто? — спросила Делия, мигом очнувшись.

Лаурелла, поняв, что короткая передышка подходит к концу, содрогнулась от страха. Села прямее.

— Ведьма, — ответил старик. — Огонь шепчет о ее темных замыслах. Она ждет, когда сражение наверху начнет догорать. Тогда поднимется и сметет все, что уцелеет.

— Надо передать туда весть. — Делия спустила ноги с кровати. — Пусть разожгут побольше костров.

— Поздно. Староста развел их множество, но позабыл об основной природе огня.

— О какой? — спросила Лаурелла.

— Всякий огонь отбрасывает тень. — Старик открыл глаза и потянулся, словно кошка, разомлевшая у жаркого очага. — Света без тьмы не бывает. И Мирра этим пользуется. Как прежде она прокрадывалась тайными проходами в подземельях Ташижана, так пробирается теперь, укрываясь тенями, что отбрасывают костры старосты.

— Но все ворота, ведущие вниз, закрыты, — сказал Китт. — Змеиным деревом и железными засовами. И заложены поверх камнем.

— Камень, железо, дерево. Все отбрасывает тень, находясь перед огнем. И чем больше огня, тем гуще тени, и тропы эти наверняка открыты для ее воинства. Ибо ведет она его не через обычные тени. А через струйки Глума, пробившиеся в самых темных местах.

Лаурелла представила костры, горящие по всему Ташижану. Развели их, чтобы противостоять колдовскому холоду. Но если мастер прав, они отбрасывают достаточно тени, чтобы в глубь их могла пробраться КдКЯЯ — нибудь черная Милость.

Ведьма покуда выжидает.

Как и они.

В темноте.

Но в отличие от них, чье положение все безнадежнее, ее позиции крепнут.

— Она готовится ударить. Я чувствую это, ибо мои костры задыхаются — их душит разрастающаяся тьма.

Лаурелле казалось, что в воздухе действительно повисла какая-то тяжесть. Но возможно, это был всего лишь страх.

— Так что же нам делать? — спросила Делия. — Мы окружены ее воинами, сидим в ловушке той самой тени, что отбрасывает огонь. А нам так нужно добраться до него…

Орквелл медленно, похрустывая косточками, распрямил ноги.

— Мы и здесь можем помочь Ташижану.

— Как? — спросила Лаурелла. Зябко повела плечами, догадываясь, что ответ ей не понравится. И оказалась права.

— Заманив ведьму сюда.

— Что? — Голос у Китта сорвался.

— Пусть займется нами и отвлечется от остальных.

Орквелл подошел к костру, который горел возле двери. Незаметным движением извлек откуда-то порошок, бросил горсточку в огонь. Тот разгорелся ярче, рассыпав искры. Старик нагнулся, что-то пошептал ему. Что именно — никто не услышал.

Потом выпрямился и сказал:

— Теперь посмотрим, отзовется ли она.

— Долго ждать? — спросила Делия.

— Может, и долго.

Делия встала, обвела взглядом все четыре костра. Повернулась к Орквеллу.

— Кто вы такой на самом деле? Раб-аки… это я поняла. Но явились вы сюда, скрыв свой красный глаз. И, думается мне, точно так же скрываете истинную цель вашего прибытия в Ташижан. Именно в это время.

Орквелл провел рукой по выбритой голове.

— Я — мастер, — ответил он. — Татуировки получены мною по праву. Но красный глаз… его я заслужил годами тяжкого, усердного труда гораздо раньше, чем занялся изучением дисциплин.

Он подошел к кровати, сел. Коснулся пальцем знака на лбу.

— Известно ли вам, как открывается этот внутренний глаз?

Делия, все еще настороженная, скрестила на груди руки.

А Лаурелла, чтобы лучше слышать, подвинулась на краешек кресла.

— Он открывается в темноте.

— Я думала, источником просветления бывает священный огонь раб-аки, — сухо сказала Делия. — Милость, дарованная богиней Такаминарой.

— О, много разных слухов ходит о путях раб-аки… оскверняемых шарлатанами, которые подделывают наш знак. Правды в этих россказнях почти нет. Такаминара бережно хранит свои тайны. И, уважая ее, истинные раб-аки тоже о них не говорят.

— Почему же это делаете вы? — спросила Делия.

— То, о чем я собираюсь просить, требует великого доверия.

Она уклончиво пожала плечами.

— Что ж, мы слушаем.

— Итак, как я уже сказал, чтобы открылся внутренний глаз, требуется темнота. Такаминара весьма сведуща во взаимоотношениях огня и тени. Она никогда не выходит из своей горы, не видит ни солнца, ни звезд. И тем не менее знает об этом мире больше, чем любой из богов. Она стоит в расплавленном потоке, бегущем ниже всего сущего. Ее мир — не огонь и не тьма, но пространство между. Именно там созерцает она глубокое прошлое и еще не наступившее будущее.

Последние слова он произнес с великим благоговением.

— И тем, кто служит ей, кто оказывается достойным ее знака, она позволяет заглядывать туда тоже — через малую щель. Но прежде следует открыть глаз. Как это происходит, знают лишь избранные. — Он посмотрел по очереди на всех своих спутников. — Милость тут ни при чем.

Делия опустила руки, сцепила пальцы.

— Не может быть. Мне рассказывали о раб-аки… о великих подвигах огненного предвидения. Это были правдивые истории, не шарлатанские байки.

Орквелл кивнул.

— Тем не менее Милость для этого не нужна. Милость и благословение Такаминары необходимы для разжигания огня и возможности говорить с ним. Но внутренний глаз, дожидающийся, когда его разбудят, есть у каждого человека.

— И как же его открывает темнота? — спросила Лаурелла.

— Это не просто темнота. Служитель, прошедший должное обучение, спускается однажды в самые глубины вулканического пика Такаминары. В пещеры из черного камня, давно остывшие, никогда не видевшие света. Тьма в них такая, что слепит глаза, как солнце. Уже одно это — урок, который стоит запомнить. Глубочайшая тьма и ярчайший свет слепят одинаково. — Старик умолк, взгляд его на миг обратился к чему-то невидимому. Потом заговорил снова: — В этой-то тьме, в полной слепоте, при надлежащем посвящении, и может открыться внутренний глаз.

Делия переступила с ноги на ногу.

— И это должно вызвать у нас доверие к вам? Что все-таки привело вас в Ташижан в столь страшное время?