Дальше фронта - Василий Звягинцев

– Ваш вывод?

– Первый – следует все же узнать, чем именно этот день отличался от других. Почему именно на него была намечена акция?

Второй – для зомбирования подходят далеко не все люди. Поинтересуйтесь, не объединяет ли всех участников некий общий признак, факт биографии…

– Ценно. Правильно говорится, ум хорошо, а три лучше. Надеюсь, что вы правы. Иначе, если зомбировать можно каждого, мы погибли…

От Чекменева Максим с Тархановым вышли вместе. И направились в кабинет Сергея, чтобы продолжить обсуждение.

Полковник был мрачен, доктор, напротив, выглядел оживленным.

– Мне кажется, разгадка лежит буквально рядом. На поверхности. Только бы хвостик ее ухватить. Массив догадок и фактов близок к критическому. Не хватает гениального озарения. Со мной так не раз бывало. Бьешься лбом в стенку, разогнешься перевести дух, а дверь – вот она! И открыта.

– Ты о какой разгадке? Кто и зачем их послал?

Бубнов отмахнулся.

– Это – вторично. Сначала – как это сделано. Потом – кем и где. А зачем – не так уж и важно. Ну, для меня, – поправился он. – Вам, само собой, интересней обратная теорема. Мне вот кажется, что снова с Маштаковым нужно переговорить. Есть одна идейка, тоже вполне безумная, но может сработать…

Сообщение о взятии российскими войсками Радома после всего лишь трехчасового боя вызвало шок во временном правительстве национального спасения Польши, предусмотрительно разместившемся не в Варшаве, Люблине или Лодзи, а в захолустном городке Торунь.

Знаменит он был лишь тем, что в нем родился Коперник, великолепным костелом святого Яна, где могло бы разом поместиться половина всего верующего населения города, да крепостными стенами XIX века.

Зато великолепно подходил в качестве повстанческой столицы. Ни одного российского воинского гарнизона на сотни километров вокруг, и вообще минимум москалей и прочих некоренных народностей. Окутывающая все аура древней государственности времен наивысшего могущества державы, старинная ратуша, где так приятно заседать Сейму, не выбранному (за отсутствием времени и условий), а делегированному от разношерстных по программам и убеждениям патриотических партий, партиек и комитетов.

Стены повыше, чем в Московском Кремле, за которыми народные витии в случае чего смогут отсидеться до получения помощи от сообщества цивилизованных стран. И очень удобный набор коммуникаций для бегства. По Висле в Балтику, где изгнанников радушно встретят датчане и шведы. По автостраде и железной дороге на Запад, где до германской границы всего триста километров, ну и, в конце концов, самолетом в благословенный Краков.

Как только по московскому дальновидению было сообщено об успешном начале операции по восстановлению конституционного порядка в Привислянском крае, последовало громогласное, но с прорывающимися истерическими нотками опровержение из затаившегося где-то в городских трущобах «штаба обороны Радома».

Мол, действительно имели место высадки вражеских тактических десантов в районе предприятий военно-промышленного комплекса, но все они уничтожены доблестными «НСЗ» и отрядами вооруженного народа.

Даже показ документальных кадров движения колонн российских БМД через центр города и высадки батальонов пехоты с аппарелей гигантских транспортных «Микул Селяниновичей» на центральном аэровокзале был сгоряча объявлен московской фальшивкой.

Но самые чуткие к изменениям окружающей среды особи «верховной власти» занервничали.

Всего два часа потребовалось корреспондентам «Берлинер Рундшау», «Рейтер», «Либерте Франсез» и прочих информационных агентств, чтобы перебросить в эфир собственные видеоматериалы, изображающие в том числе и массовую сдачу в плен ополченцев, и горы брошенных винтовок и автоматов на городских улицах, и трехцветные флаги (немногочисленные, впрочем) на балконах и фронтонах жилых домов.

Этого времени хватило, чтобы «сейм» принял во всех чтениях сразу несколько казавшихся ему важными документов, долженствующих резко переломить катастрофическое развитие ситуации.

Европейские страны в самой категорической форме призывались к немедленному признанию независимой Речи Посполитой на любых условиях, всем волонтерам из-за рубежа гарантировались немыслимые денежные оклады и прочие преференции.

В стране объявлялась поголовная мобилизация, десятикратное повышение зарплат и пенсий (путем запуска на полную мощность производства российских денежных знаков на национализированном филиале Петроградского монетного двора), введение прав и свобод граждан, каких не имело даже население пиратской республики Тортуга.

В большинстве своем акты эти были взаимоисключающими и не предусматривали какого-либо механизма их реализации за отсутствием соответствующих властных рычагов.

Предполагалось, что они заработают в автоматическом режиме, путем революционного творчества масс.

После чего, уже на закрытом совещании президиума правительства, было принято решение на всякий случай перебазироваться в Познань, оставив в Торуни рабочую группу, которая и должна была сформировать и возглавить народную армию «Висла».

Однако ее члены быстро сообразили, что их бросают здесь всего лишь для отвлечения внимания российского командования, фактически на убой, и начали решать свои проблемы самостоятельно.

Тем более что поступили сведения о продвижении вверх по Висле, водой и по берегам, сильной группировки военно-морских сил, почти не встречающей организованного сопротивления. Да и какое сопротивление могли оказать морской пехоте и бронированным мониторам с шестидюймовой артиллерией разрозненные отряды волонтеров и местной самообороны?

К исходу первых суток операции зона контроля Радомской оперативной группы распространилась более чем на сотню километров в каждую сторону, на юг почти до Малопольской границы, на север к пригородам Варшавы, на запад к узлу дорог у Томашув-Мазовецкого.

С точки зрения чисто военной, можно было считать, что кампания повстанцами уже проиграна. Так фон Ферзен и доложил на совещании в ставке князя, только что ответившего согласием на всеподданнейшее обращение Государственного Совета и Государственной думы о принятии на себя бремени военной диктатуры.

Олег Константинович был слегка возбужден, ему предстояло ровно в полночь выступить по общенациональному каналу с обращением к народу, и слушал он доклад полковника не слишком внимательно. Почему, собственно, генерал Агеев и передоверил эту миссию всего лишь начопероду. Понимал, что пока что больших лавров, стоя у карты с указкой, не стяжаешь, вопросы же могут возникнуть самые неожиданные и не всегда приятные.

Вот о полном разгроме мятежников он уж непременно доложит сам и в должной тональности.

А пока говорил барон. В умении представить собственные труды в наиболее благоприятном свете ему тоже было мало равных. Клуб «Пересвет» давал хорошую школу.