Жестокий континент - Кит Лоу

Эти события произошли не за железным занавесом, а в Греции. Тюремные лагеря не в Казахстане или Сибири, а в Эгейском море на островах Икария, Трикери и Макронисос – местах, где не коммунисты репрессировали кого-то, а репрессировали коммунистов. Девушка, о которой шла речь, была из семьи, известной своими левыми убеждениями, и как таковая считалась опасной для греческого государства.

Есть неприятная аналогия между тем, как обращались с коммунистами в некоторых странах Западной Европы, и тем, как обращались с «капиталистами» в Восточной. Массовые аресты, проведенные греческими властями после Второй мировой войны, ничем не отличались от массовых арестов в Прибалтийских государствах и Западной Украине, проведенных по тем же самым причинам – сломать хребет сопротивлению. Греция, как и многие страны по западную сторону от железного занавеса, также депортировала десятки тысяч политических подозреваемых за границу – на Ближний Восток под наблюдение англичан, а не в Сибирь под присмотр Советов. Пользовавшиеся поддержкой государства милиционные подразделения подвергли большие слои населения насилию, грабежам и убийствам, столь же бессистемным и жестоким, как и все то, что происходило в Восточной Европе.

Существуют аналогии между правыми, захватившими власть в Греции, и левыми, захватившими власть в восточном блоке. Правые консерваторы не являлись доминирующей силой в греческой политике и тем не менее сумели оттеснить на второй план более популярных коммунистов точно так же, как сильные традиционные партии были оттеснены на второй план в Венгрии, Румынии и Болгарии. Намеренное проникновение в ряды полиции для достижения политических целей в равной степени цинично с обеих сторон. В Греции это привело к тому, что коммунисты в знак протеста в декабре 1944 г. вышли в отставку из кабинета министров – событие, нашедшее свое зеркальное отражение три года спустя, когда традиционные партии вышли из состава чешского кабинета министров по той же причине. Греческие правые, как и коммунисты в Восточной Европе, использовали средства массовой информации и суды с целью очернить и наказать своих политических противников. Не гнушались и вредительством демократическому процессу. Греческие выборы в марте 1946 г. сопровождались неявками на избирательные участки и запугиванием избирателей точно так же, как выборы в Прибалтийских государствах, а референдум по вопросу восстановления монархии в Греции в этом же году был проведен с такими же подтасовками, как и выборы в Румынии.

В каждом случае подобная линия поведения стала возможна только потому, что наиболее влиятельная власть заручилась поддержкой со стороны иностранной сверхдержавы. За железным занавесом Советский Союз диктовал свою волю коммунистам, в Греции англичане, а позднее американцы были гарантами действий правых. Трудно представить, как коммунисты получили бы власть на большей части Восточной Европы без вмешательства внешних сил, – в равной степени трудно вообразить, как они могли бы потерпеть неудачу в Греции. Неудивительно, что народы обоих регионов чувствовали злость на вмешательство иностранцев. Если румыны и поляки выражали свой протест против того, что их заманили в ловушку «чужаки без Бога или родины», то некоторые греки могли на законных основаниях горевать о своем «порабощении… иностранными империалистами».

Не только в Греции поведение «демократического» правительства отражало деятельность коммунистических правительств в Восточной Европе. Тенденция оттеснять на второй план и очернять политических противников была характерна для всего континента, даже если она и проявлялась не в таких крайностях, как в Греции. Например, изгнание коммунистов из правительств Италии, Франции, Бельгии и Люксембурга в 1947 г. отражало вытеснение традиционных политиков из правительств стран Восточной Европы. Последствия для демократии, возможно, не столь катастрофические, однако намерения схожие: нейтрализовать оппозицию и подлизаться к сверхдержаве-спонсору. Именно сверхдержавы имели на руках все козырные карты, и их влияние было сильно в обеих половинах Европы, а попытки американцев руководить политикой на Западе так же назойливы, как и попытки Советов контролировать правительства стран Восточной Европы. Разнились только методы: Америка в виде помощи по «плану Маршалла» использовала «пряник», а Советы – «кнут» в виде применения силы.

Я не хочу заводить это сравнение слишком далеко, потому что капиталистическая модель политики явно более инклюзивна, в отличие от демократической, и в конечном счете более успешна, чем сталинский коммунизм. Но справедливости ради стоит отметить, что поведение «демократических» стран после войны часто было далеко от совершенства. В некоторых случаях оно не в пример хуже деятельности коммунистов. Например, обращение с крестьянами на юге Италии, которым отказали в проведении земельной реформы, обещанной правительством, можно, не в его пользу, сравнить с прогрессивной позицией властей стран Восточной Европы в начале правления коммунистов. Ни одна сторона не обладала только лишь достоинствами. На таком большом и разнообразном континенте, как Европа, делать обобщения всегда неразумно.

Тем не менее в то время обобщения становились все более очевидными. Идеологи левых называли всех, кто не разделял их мировоззрение, «фашистскими империалистами», «реакционерами» и «кровососами». Идеологи правых всех людей даже с умеренно левыми взглядами причисляли к «большевикам» или «террористам». В результате те, кто находился посередине, вынужденно принимали на ту или иную сторону – обычно ту, которая на тот момент оказывалась сильнее. Говоря словами одного из отцов международного коммунизма, «человек встает либо на сторону империализма, либо социализма; нейтралитет – просто камуфляж, третьего не дано». Последствия ошибочного выбора, особенно в Восточной Европе или Греции, губительны.

Конфликт идеологий не нов для послевоенного периода. Левые партизаны и правые милиционные формирования регулярно сражались друг с другом, в то время как главная война еще продолжалась, иногда они даже договаривались о локальном прекращении огня с немцами, чтобы полностью сосредоточиться на войне друг с другом. Местные гражданские войны шли параллельно основной войне не только в Греции, но и Югославии, Италии, Франции, Словакии и на Украине. Для фанатиков с обеих сторон реальное значение имела не столько национальная война против немецкой оккупации, сколько давняя борьба между теми, кто разделял национально-освободительные идеалы, и теми, кто придерживался коммунистических взглядов.

В идеологической борьбе между правыми и левыми поражение Германии в 1945 г. имело значение только потому, что оно убрало самого могущественного покровителя правых в Европе. Это не означало конец идеологической войне. Вовсе нет. Для многих коммунистов Вторая мировая война не обособленное событие, а важный этап более глубокого процесса, который продолжается не одно десятилетие. Поражение Гитлера не финал, а трамплин, с которого должен был начаться новый этап борьбы. Захват власти коммунистами в странах Восточной Европы стал рассматриваться как часть процесса, который, согласно учению Маркса, закончится «неизбежной» победой коммунизма во всем мире.