Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн - Евгений Родионов

Для Ганнибала ценность захвата Тарента, как, впрочем, и любой сколько-нибудь крупной победы, заключалась еще и в том эффекте, который она оказывала на италийские племена и полисы, недовольные правлением римлян, но до сих пор не решившиеся от них отделиться. Теперь же примеру тарентинцев поспешили последовать жители Фурий, чьи граждане также были среди казненных заложников. Они обратились за помощью к пунийским полководцам Ганнону и Магону, располагавшимся в Бруттии. Те сразу откликнулись и, приблизившись к городу, решили выманить гарнизон, состоявший большей частью из самих фурийцев. Ганнон с пехотой направился к городским стенам, а Магон с конницей занял позицию за ближайшими холмами. Комендант Марк Атилий, не зная о засаде, вывел свой отряд навстречу Ганнону, который вскоре начал отступать к холмам. Когда из-за них появились всадники Магона, фурийцы бежали, а немногие римляне продолжали сражаться, пока тоже не пробились к городским воротам. Фурийцы впустили внутрь только самого Марка Атилия с несколькими солдатами, которым, после споров, выделили корабль и дали уйти. Карфагеняне же вошли в город (Ливий, XXV, 15, 7–17).

Кроме Фурий к карфагенянам перешел и Метапонт, чьи жители воспользовались тем, что стоявшие у них римляне ушли на помощь защитникам тарентинского акрополя, а также Гераклея (Ливий, XXV, 15, 6; Аппиан, Ганнибал, 35). Таким образом, к началу 212 г. до н. э. Ганнибалу удалось значительно укрепить свои позиции на юге Италии.

После взятия Тарента военное счастье очень недолго гостило у карфагенян. Как только в 212 г. до н. э. римляне продолжили боевые действия, серьезнейшая угроза нависла над Капуей. Город голодал, потому что кампанские поля еще со времен консульства Фабия Максима Старшего подвергались разорению, а теперь римляне еще и помешали произвести сев. Опасаясь худшего, капуанцы отправили послов к Ганнибалу с самой настойчивой просьбой как можно скорее помочь им, пока находившиеся в Самнии римские консулы не перекрыли все подходы к городу. Пуниец, конечно, не мог не отреагировать на призыв своих самых ценных союзников, но почему-то не счел возможным идти самому, а выслал к Капуе армию Ганнона, контролировавшего Бруттий. Тот дошел до Беневента, поставил лагерь на некоей высотке в трех милях от города и приказал союзникам собрать в окрестностях весь хлеб, а в Капую сообщил, когда за ним нужно будет приехать. Но присланный капуанцами обоз (около четырехсот телег) оказался совершенно недостаточным, и Ганнон назначил новый день, рекомендовав снарядиться получше (Ливий, XXV, 13, 1–7).

Между тем обо всех этих приготовлениях стало известно в Беневенте, о чем горожане тотчас дали знать римским консулам в Бовиане. Было решено, что Ганноном займется Квинт Фульвий Флакк, которому были поручены действия в Кампании. Стараясь сохранить секретность, он ночью выступил к Беневенту. На подходе к городу ему стало известно, что сам Ганнон отправился на фуражировку, а в пунийский лагерь прибыл новый обоз из Капуи, всего около двух тысяч телег, сопровождаемых соответствующим количеством погонщиков и приставших мирных жителей. Вся эта толпа лишила вражеский стан какого-либо порядка, и время для нападения казалось идеальным (Ливий, XXV, 13, 8–10).

Фульвий Флакк назначил выступление на ночь, под утро римляне подошли к пунийскому лагерю и с рассветом начали атаку. Задача легионеров оказалась непростой: им нужно было вначале взобраться на достаточно крутой холм, после чего преодолеть еще ров и вал, который пунийцы отчаянно обороняли. Хотя через некоторое время в нескольких местах римлянам удалось дойти до верха, их потери были достаточно ощутимы, и консул, созвав легатов и военных трибунов, решил отказаться от попыток разбить врага самостоятельно. Будет проще, планировал Флакк, поставить свой лагерь вплотную к вражескому, вызвать вторую консульскую армию и уже совместными усилиями справиться с Ганноном. Трубачи подали сигнал к отступлению, но легионеры были до того воодушевлены желанием победить, что просто проигнорировали его, продолжив штурм. К тому моменту наибольшего успеха добилась когорта самнитского племени пелигнов. Перед ними оставался еще лагерный вал, и префект когорты, Вибий Акакий, перебросил через него свое знамя со словами: «Будь я проклят и моя когорта со мной вместе, если неприятель овладеет этим знаменем». Потеря знамени во все времена считалась высшим позором для воинов, и пелигны с удвоенной яростью бросились на врага, перебрались через вал и сражались уже в самом лагере. Видя, что союзники успели добиться большего, чем римляне, первый центурион (примипил) третьего легиона Тит Педаний тоже выхватил знамя у своего аквилифера и со словами «это знамя и этот центурион будут в неприятельском лагере; кто не хочет, чтобы враг завладел знаменем, следуй за мной» перепрыгнул через ров, вслед за ним ринулись вначале солдаты его манипула, а потом и всего легиона. Теперь консул, видя, что дела идут успешнее, отменил свой приказ об отступлении, хотя легионеры, пожалуй, в этом уже не нуждались. После скоротечной, но ожесточенной схватки пунийский лагерь был окончательно взят, а армия Ганнона фактически ликвидирована – погибло более шести тысяч человек, захвачено в плен более семи тысяч. Добычей римлян стало все то, что карфагеняне награбили в окрестностях, а также капуанский обоз. Сам Ганнон избежал гибели или плена, так как находился в то время в Коминии Окрите, откуда по получении неприятных новостей с несколькими бывшими при нем фуражирами бежал в Бруттий. Уничтожив лагерь, легионы Фульвия Флакка вернулись в Беневент, куда к тому времени подошла и армия Аппия Клавдия (Ливий, XXV, 13, 11–14; 14).

О поражении карфагенян под Беневентом сохранилась и абсолютно другая версия, излагаемая Аппианом. В соответствии с ней, когда Капуе стали угрожать консульские войска, Ганнибал прислал ей подкрепление из тысячи всадников и тысячи пехотинцев во главе с Ганноном. После этого римляне разорили поля Кампании, собрав еще не сжатое зерно, и капуанцы вновь попросили Ганнибала о помощи. Тот перешел под Беневент, указав, что большие запасы продовольствия собраны в Япигии. Капуанцы тут же отправили за хлебом огромную колонну, включая женщин и детей, но тут Ганнибал по какой-то причине был вызван Ганноном и ушел в Луканию, а его лагерь и обоз капуанцев были уничтожены одной из консульских армий, которая после этого осадила Капую (Аппиан, Ганнибал, 36–37). Впрочем, данный рассказ не кажется достоверным, так как вследствие его краткости и многих недомолвок оставляет некоторые события необъясненными, например, какие дела в Лукании могли отвлечь Ганнибала от защиты Капуи и т. д. Думается, что предпочтение здесь стоит отдать версии Ливия.

В Капуе весть о разгроме под Беневентом вызвала панику. К Ганнибалу были отправлены новые послы с мольбами о помощи, ведь обе консульские армии отделял от Капуи один дневной переход. Тот помощь обещал, но пока выслал только две тысячи кампанских всадников. А консулы действительно решили теперь не просто разорить кампанские поля, но и осадить сам город, уж слишком долго его измена оставалась безнаказанной. Они направили свои армии к Капуе, а для того, чтобы прикрыть Беневент, который может пострадать, если Ганнибал (в этом консулы не сомневались) пойдет на выручку, его приказали занять Тиберию Семпронию Гракху с легкой пехотой и конницей.