Доверься ловушке - Шеннон Мессенджер

Софи схватила зелёную пилюлю и тут же проглотила, боясь передумать.

– Вот это по-нашему, – тихонько одобрил Киф. – Так и знал, что она фостернёт.

Сначала стало щекотно.

Словно под кожу попали миллионы жужжащих тварей, будоражащих каждый мельчайший нерв, и захотелось их стряхнуть, выцарапать ногтями, лишь бы выгнать вон.

Но тело не слушалось.

Застыло.

А потом нахлынула боль.

По жилам пронеслись вспышки молний, кровь полыхнула огнём, в мозг вонзились миллионы игл, гвоздей, шипов, и время остановилось.

А на сердце…

Навалилась свинцовая тяжесть.

Сокрушительная.

Непреодолимая.

Стало нечем дышать.

Мысли застыли на месте.

Тело отказалось работать.

Всё застыло, замерло, оцепенело, внутренности сжались от мучительных спазмов.

Сопротивляясь.

Отвергая.

Накатила тошнота, к горлу подступил комок, но вдруг пронеслась волна холода, притупляя боль, успокаивая, скрадывая горечь во рту, подавляя позывы.

Но другая боль осталась и росла с каждым судорожным глотком воздуха, пульсировала с каждым ударом останавливающегося сердца, пронзала и просачивалась всё глубже.

Пытка становилась всё мучительней, нестерпимей, и наконец внутри что-то прорвало.

Открылась новая незаживающая рана.

И в неё просочилась тьма, таившаяся в душе.

Укореняясь всё глубже.

Устраиваясь как у себя дома.

Чудовище исчезло.

Слилось с ней в единое целое.

И от этой мысли из груди вырвался утробный, звериный вопль.

Заглушивший все остальные звуки… чужие голоса.

Такие далёкие, на грани восприятия, что казались иллюзией.

Кто-то звал её по имени.

Что-то обещал, о чём-то умолял.

Но ей было всё равно.

Она не обращала внимания.

Даже на убаюкивающие мелодии, словно просачивающиеся под кожу.

В голове билась единственная мысль: прочь, прочь, прочь.

А сердце…

Так и не забилось.

И вдруг пронеслось что-то лёгкое, едва осязаемое.

Прохладный зелёный ветерок.

Поднялся и закружился в голове.

Окутал сердце.

Принёс покой.

Несмотря на боль.

И панику.

И нестерпимые муки.

Даже тьма угомонилась.

Отступила.

Затаилась до поры до времени.

А Софи всё парила, парила, парила в пустоте, оставаясь на месте благодаря дуновениям зелёного ветерка, хотя всё кругом померкло и стало расплываться, растворяться, исчезать.

Уноситься куда-то вдаль.

Не слишком ли далеко?

Она…

Послышался какой-то шум, всё громче и громче, и она очнулась от пронзительной, невыносимой боли, вопя во всё горло.

Мир стал холодным и жестоким.

Но внутри ещё теплилась жизнь.

И сила.

Воздух.

Чудесный, прекрасный воздух.

С каждым живительным вдохом время начало понемногу ускорять ход.

Ровный, словно удары сердца.

Забившегося с новой силой.

Голоса стали громче… кто-то кричал, кто-то шептал. Одни и те же слова.

Поспи, Софи.

Не сопротивляйся.

Смирись.

Снова подул зелёный ветерок, по языку скользнуло что-то сладкое, от чего она погрузилась в приятное, спокойное, блаженное забытьё.

* * *

Сознание возвращалось постепенно.

Сначала боль.

Потом кошмары.

И наконец туманные обрывки действительности, с трудом отличимые от видений.

– Где я? – с трудом выдавила она заплетающимся языком, удивляясь, как много сил на это ушло.

– У себя в комнате.

Над ней склонился какой-то размытый силуэт, и мозг Софи не сразу распознал образ обладательницы этого голоса.

– Мама?

– Да, – шепнула Эдалин, чмокнула её в щёку и выпрямилась.

Софи часто заморгала, чтобы разогнать туман перед глазами и как следует рассмотреть лицо матери.

– Что, всё было так ужасно? – с тяжёлым сердцем спросила она, заметив покрасневшие глаза и тёмные круги под набрякшими веками Эдалин.

– Да нам-то что, вот тебе здорово досталось, – Эдалин попыталась откинуть со лба Софи взмокшие волосы, но те словно приклеились. – Помнишь что-нибудь?

– Смутно, – призналась Софи. – Смахивает на какой-то нереальный бред, так что словами трудно описать. Ещё и в голове туман до сих пор.

Эдалин кивнула.

– Наверное, после снотворного.

– Снотворного? – рванулась было Софи от возмущения, но на грудь как будто навалился косматый мамонт… и, похоже, успел как следует потоптаться, потому что всё тело ныло до последней косточки, мышцы и нерва. – В прошлый раз снотворное принимать было нель…

– В прошлый раз всё было по-другому, – перебила Эдалин.

И заметно севшим голосом добавила:

– Насколько я поняла, сама-то не видела. И в тот раз не пришлось делать массаж сердца, чтобы его запустить.

– Массаж сердца?

Софи понимала, что хватит уже за всеми повторять, как попугай, но… никакого массажа сердца среди её отрывочных воспоминаний не было.

Зато теперь понятно, почему так ноют рёбра.

– Не помню такого, – призналась она.

– Ну… пожалуй, оно и к лучшему.

Судя по интонации, Эдалин, наверное, и сама бы хотела вычеркнуть этот эпизод из памяти.

Но Софи беспокоили другие, более важные вопросы. И самый главный:

– Так у них получилось?

– Кажется, да, – вздохнула Эдалин. – Точно сказать нельзя, пока ты сама не проверишь инфликцию. Только сначала тебе нужно набраться сил, а это может затянуться надолго. Не волнуйся, не так долго, как с тем эхом. Просто Ливви с Элвином советуют пока не принимать никаких эликсиров. Так что даже обезболивающего не дали.

– А как же снотворное? – удивилась Софи.

– Его дали совсем чуть-чуть, только для поддержания сердечного ритма, пока из организма выводились остатки лимбиума, – объяснила Эдалин. – Боялись, что сердце опять остановится. Но если хотели убедиться, что ничего лишнего твой организм уже не выдержит, вполне достаточно того, что ты три дня пролежала без сознания.