Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Таким образом, в октябре 1347 года Эдуард вернулся в Англию. На протяжении двух блестящих лет победа сопутствовала ей везде; несколько тысяч ее сыновей, большинство из которых являлись простолюдинами, с оружием, которое только они одни и могли использовать, снова и снова одолевали почти невероятные орды и втоптали в грязь рыцарство крупнейшего христианского королевства. Но Англия в тот момент была сильна не только оружием. Пока время становилось свидетелем ее триумфа в Пикардии, Аквитании и Бретани, благодаря гению ее мастеров по всей стране поднималось одно церковное здание замечательнее другого. Часовня Богоматери в Личфилде, галереи в Норидже, задние хоры и арки Св. Андрея в Уэллзе, капелла в Бристоле, изящно декорированный неф Экзетера – все они были частично или полностью закончены в то же десятилетие, что и Креси. Так, на севере появился великолепный фамильный склеп семьи Перси в Беверли, а также западное крыло и неф – законченный в год победы Эдуарда при Креси – кафедрального собора Йорка. А в Солсбери Ричард из Фарли увенчал собой церковь XIII века украшенную башней и шпилем, чьи пропорции так никогда и не удалось превзойти.

Именно в сороковые годы XIV века наблюдаются первые признаки нового архитектурного стиля – английской перпендикулярной готики. До сих пор широкие и приземленные английские соборы не искали сходства с рискованной высотой готических церквей Иль де Франса. Но теперь под руководством Уильяма де Рамси, который стал главным королевским архитектором в тридцатые годы, английская архитектура начала использовать новую технику, которая производила эффект высоты без ущерба для пропорции или безопасности здания. Подобно английской военной тактике это было искусство не массы, но линии, в котором вертикальные средники просторных треугольных окон тянулись вверх и вниз, чтобы сформировать, вместе с горизонтальными линиями, которые они пересекали, постоянные прямолинейные панели стен и стекла. Впервые предпринятая лондонскими строителями в новом хранилище документов и галереях собора Св. Павла и королевской часовне Св. Стефана в Вестминстере[308], целью английской готики – реакции на чрезмерные украшения стиля декоративной готики – было всеобъемлющее единение, в котором отдельные части, арка, колонна, свод, окно и стена, были подчинены единому целому.

Именно в западном аббатстве, которое приютило тело убиенного отца Эдуарда, можно увидеть самый ранний дошедший до нас пример этого нового стиля. С помощью даров пилигримов, приходивших к королевским мощам, монахи Глостера начали в 30-х годах перестраивать норманнский темный южный трансепт (поперечный неф), заменив торцевую стену восьмистворчатым окном, которое венчалось готическим сводом. В течение следующих десяти лет они перестроили хоры, объединив массивные норманнские базы с утонченными сводчатыми колоннами и заключив стены в каркас перпендикулярных панелей под верхним рядом окон, созданных таким образом, чтобы дать как можно больше света внутреннему убранству. А в восточном конце вместо норманнской апсиды они сделали самое большое окно в Европе, наклонив стены последнего внешнего эркера, чтобы увеличить его размеры. Эта великолепная стена из стекла, высотой в 70 футов и около сорока шириной, более чем с сотней оконных створок, была застеклена витражами, благодаря необыкновенной щедрости местного лорда, с изображениями гербов и портретами его товарищей, с которыми он сражался при Креси, короля и принца Уэльского в середине.

И над ними было изображение Христа, окруженного апостолами, ангелами, святыми и мучениками, поющими gloria in excelsis (слава Всевышнему – хвалебное песнопение в честь коронации Богоматери). На переднем плане, высоко над хорами, между блестящим интерьером и серым глостерширским небом строители вырезали на балках колонны пятнадцать ангелов, каждого с различным музыкальным инструментом, как бы аккомпанировавшим хвалебному песнопению, исполняемому фигурами, помещенными на витражах.

Окно Креси в Глостере – не единственная память о битве. Чтобы отпраздновать ее, Эдуард по своем возвращении продолжил свой проект по созданию Ордена или рыцарского братства. Теперь он должен был быть посвящен не королю Артуру, чьи победы он и его вассалы превзошли, но Св. Георгию – святому патрону всех христианских воинов и с этого времени Англии. Он должен был состоять из короля и 26 его самых известных рыцарей, связанных друг с другом клятвой внутренней дружбы для «продвижения благочестия, благородства и рыцарства». Учреждалась также и связанная с ними и помещенная в часовню Св. Георга и королевском замке в Виндзоре коллегия из такого же числа каноников и бедных рыцарей, избранных из более низших рангов рыцарства за храбрость и нужду. И в качестве символа и имени Ордена король, галантный в будуаре так же, как и на войне, избрал дамскую подвязку, которую случайно обронила на балу в Кале самая прекрасная женщина Англии, принцесса Джоанна Кентская – героиня Невиллз Кросса и жена графа Солсбери. Как гласит молва, когда Эдуард обвязал ею свое колено, он произнес бессмертные слова: «Honi soit qui mal у pense» (Пусть будет стыдно тому, кто об этом дурно подумает)[309]. Спустя два месяца после возвращения из Кале он заказал для себя и первых рыцарей Ордена двенадцать подвязок королевского голубого цвета, украшенных словами и крестом Св. Георга.

Это собрание «рыцарей голубой Подвязки», состоящих из «храбрейших людей королевства» и посвятившее себя стремлению к «правде и чести, свободе и учтивости», в которую входила и учтивость по отношению к женщине, сделалась моделью практически каждого европейского рыцарского ордена. «Повяжи на свою ногу за твою славу, – такие слова произносил каждый рыцарь на посвящении, – эту благородную Подвязку; носи ее как символ самого выдающегося Ордена, никогда не забывай или не отрицай, что таким образом тебе предстоит быть смелым, и, сражаясь в справедливой войне... ты должен быть решительным и храбро и успешно побеждать». Рыцари надели эту эмблему впервые на турнире в Элтеме в январе 1348 года, когда девять рыцарей из основателей ордена сражались перед королем, среди них находились принц Уэльский, Генрих Ланкастерский, констебль Нортгемптон и молодой граф Солсбери, которого считали королевским бастардом. В течение 19 турниров, проведенных той зимой и весной, – в Бери Сент Эдмунде и Элтеме, в Кентербери, Личфилде и Линкольне, в Виндзоре для совершения церковного обряда над королевой после рождения ее младшего сына[310] – Орден Подвязки формально пошел в обиход. На одном из них поставщик королевского Гардероба выпустил для облачения Эдуарда «плащ, мантию, тунику и капюшон из длинной голубой ткани, усыпанный подвязками и оснащенный пряжками и подвесками из позолоченного серебра». Было также заказано 72 штандарта с королевским гербом, «украшенные и расписанные», 244 штандарта из камвольной и английской ткани с «леопардом на всем верху и гербом Св. Георга под ним» и «800 вымпелов с гербом Св. Георга для копий оруженосцев рыцарей (или сквайров) и других воинов». Даже девятилетний принц Лайонел, недавно помолвленный своим отцом с наследницей могущественного англо-ирландского дома Клэров[311], появился на поединках в Виндзоре в «камзоле из желтого и голубого бархата».