Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Я мог бы просто сказать Марксу о вашей встрече. И о том,как ты утаиваешь от нас информацию.

- Отлично, - сказала я. - Так и поступи. Маркс прикажет егоарестовать и обыскать бар. Может быть, даже найдет достаточно магическихпараферналии, чтобы закатать его в тюрьму по подозрению в злоупотреблениимагией. И куда это нас приведет, детектив? Бако за решеткой, а через несколькодней - новые трупы. Выпотрошенные. - Я подалась поближе к нему и шепнула: - Ипосле этого ты будешь спокойно спать, Эрнандо?

Он отпустил меня так резко, что я покачнулась.

- А ты знаешь, ты настоящая стерва.

Я кивнула:

- Когда того требуют обстоятельства - можешь не сомневаться.

Он покачал головой, потер плечи ладонями.

- Если я это утаю и дело обернется плохо, конец моейкарьере.

- Скажешь, что не знал.

Он покачал головой:

- Слишком многие знают, что я - твой эскорт от полиции. - Онсумел произнести последние слова со смачной иронией. - У тебя назначена с нимвторая встреча?

Я попыталась скрыть удивление, но тут уж непроницаемая мина лицаменя выдала. Как если тебя спрашивают, спишь ли ты с таким-то, а тыотказываешься отвечать. Молчание - знак согласия.

Он заходил от стены к стене:

- Черт побери, Анита, я не имею права это утаивать!

Я поняла, что он говорит всерьез. Встала у него на дороге,чтобы ему пришлось остановиться и посмотреть на меня.

- Марксу об этом говорить нельзя. Он все испортит. Если променя он думает, что я танцую с дьяволом, то при виде Ники Бако он впадет вистерику.

Злость больше не искажала лица Эрнандо.

- А когда встреча?

Я покачала головой:

- Сначала обещай, что не скажешь Марксу.

- Он руководит расследованием. Если я ему не скажу, а онузнает, я могу ему сразу отдать бляху.

- Похоже, его здесь мало кто любит.

- Все равно он старше меня по званию.

- Он тебе начальник, - сказала я. - И ни в коем случае нестарше по званию.

На это он улыбнулся:

- Лесть тебе ничего не даст.

- Это не лесть, Эрнандо, это правда.

Он замолчал, глядя на меня. Лицо его приняло обычноевыражение - то, какое я считала обычным. Может, он в свободное время режетщенков. Ладно, это, конечно, не так, но все равно я его не знала. Мы чужие, ивсе время мне приходилось себе об этом напоминать. А мне все равно хотелосьотноситься к нему как к другу или лучше. Что со мной творится?

- Когда у вас встреча, Анита?

- Если я не скажу, то что будет?

Снова тень решительности появилась у него в глазах.

- Тогда я скажу Марксу, что ты скрываешь информацию.

- А если скажу?

- Тогда я пойду с тобой.

- Не выйдет.

- Я тебе обещаю, что не буду выглядеть как коп.

Я оглядела его - от начищенных туфель до коротко стриженныхаккуратных волос.

- И в какой это альтернативной реальности ты будешь НЕВЫГЛЯДЕТЬ как коп?

За спиной послышался звук открываемой двери, но мы необернулись. Пожалуй, мы увлеклись игрой в гляделки.

- Рамирес! - заорал Джармен.

И на этот крик мы повернулись оба. Доктор Эванс стоял,прислонившись к стене, держа руку вверх. Запястье блестело, как алый браслет.

Мы с Рамиресом оба бросились через холл так, будто дверьбыла за милю от нас, а добежать следовало за секунду. Джармен и Джейкс ужескрылись за дверью, Бернардо замешкался, и пока дверь была открыта, воплипрорезали больничную тишину. Низкие, бессловесные, исполненные дикого страха, ия знала непонятно откуда, что это вопль человека. Я уже была возле двери, возлеБернардо, и Рамирес бежал за мной как тень.

- Неудачная мысль, - сказал Бернардо, но исчез за дверью намиг раньше, чем мы успели до нее добежать.

Господи, как я ненавижу каждый раз оказываться правой!

Белая стерильная палата превратилась в ад. Оглушительный,хаотический ад. Ко мне метнулась рука без кожи, я полоснула ее клинком,выхваченным из наспинных ножен. Рука отдернулась, окровавленная. Они ощущаютболь. У них идет кровь. Боже мой.

Я уже занесла лезвие для рубящего удара по шее трупа, сновабросившегося ко мне. Рамирес блокировал удар.

- Это же гражданские!

Я глянула на него, на ободранную тварь, которую удерживалана койке последняя привязь на руке. Она снова бросилась, полосуя воздухокровавленной рукой, крича без слов, и обрубленный язык извивался червем востатках безгубого рта.

- Просто держись так, чтобы они тебя не достали. - Рамиресоттянул меня в сторону.

- Рамирес, это же трупы, просто трупы! - успела я сказать.

- Не убивай их.

Он поднял "змейку" и бросился в драку, хотя это небыло пока дракой. Почти все трупы, еще привязанные к койкам, дергались,извивались, вопя и воя. Они раздирали разодранную плоть о привязь, вздымались ипадали снова.

Медбрат Бен стоял у изголовья одного пациента. Тот всадилзубы ему в руку так глубоко, что Бен не мог вырваться. Стоявший рядом Джарменударил эту тварь по голове наотмашь дубинкой из-за спины, как бейсболист наотбиве. На фоне воплей послышался глухой удар, как по дыне.

Джейкс и Бернардо оказались у последней койки возле окна.Чернокожую сестру обхватил труп, еще привязанный к койке за руку и за ногу.Голову он погрузил в грудь сестры. Окровавленный перед халата прилип к телусестры - будто ее окатили красной краской. Там, где вгрызался труп, рана недолжна быть смертельной, но крови слишком много. До чего-то жизненно важного ондобрался.

Джейкс бил труп по голове с такой силой, что приподнялся нацыпочки, чуть не отрываясь от земли при каждом ударе. Голова трупа кровоточила,трескалась, но зубы держали. Как чудовищное дитя, он припал к груди и жрал.

Бернардо бил его ножом в спину, снова и снова. Клиноквыходил с фонтанами крови, но это ничего не меняло. Тот, что у двери,среагировал на боль, но когда начинался жор, они превращались в куски мяса;Мясу больно не сделаешь, и его черта с два убьешь.

Я прошла между койками, где дергались тела и одинаковотаращились глаза. Будто из каждой пары глаз смотрело одно и то же. Их хозяин,кто бы он ни был, смотрел, как я иду по проходу, к дальней койке, подальше отРамиреса и его предостережений. Он все еще не понимал, что будет, когда они всеосвободятся. К тому моменту нам лучше уже не быть в этой палате.