Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

Москву, обвиняя их в «измене». В Пскове узнали об этом и со страхом ждали казней. А между тем весной 1608 года, тотчас после битвы под Волховом, в Псков возвратились псковские и «пригородцкие» стрельцы. Они сообщили о поражении москвичей, принесли от Вора «грамоту мудрым слогом зело» и стали выхваливать доброту, силу и «хитрость воинскую» Вора, которому они передались после его победы и который их отпустил домой с лаской. Хотя стрелецких голову и сотника в Пскове посадили в тюрьму, как изменников царю Василию, однако Псков заволновался. Мелкие люди неизбежно должны были сопоставить грозного царя Василия, от которого ждали казней, с царем Димитрием, показавшим ласку даже «худым людишкам», стрельцам. Настроение толпы в Пскове стало настолько смутным, что Шереметев не раз, опасаясь взрыва, спрашивал псковичей: «Что де у вас дума? скажите мне». А «большие люди», боясь черни, совсем отстали от участия в общественных делах, не появлялись во «всегородной» избе, «дома укрывалися» и во всем «давали волю мелким людям, и стрельцам, и казаком, и поселяном». Но мелкие люди пока еще ни на что не решались, и «у псковичь думы не было никакие». Летом 1608 года вокруг Пскова появились тушинские отряды; псковские пригороды подчинялись тушинцу Ф. Плещееву и целовали крест Вору; крестьяне от воров прибегали в Псков и просили защиты у Шереметева. Наступал решительный момент, и твердый воевода должен был им воспользоваться, чтобы удержать Псков от измены. Но Шереметев повел двойную политику. Он, как мы знаем, не был сторонником Шуйских и сам составил первый заговор против царя Василия; поэтому он не прочь был признать Димитрия и даже, как говорили, приказывал из Пскова окрестным мужикам целовать крест Вору. Но в то же время он боялся «мелких людей» и во всем «надеялся на больших людей»; между тем большие люди держались Шуйского, ожидая от него управы на чернь, а чернь тянула в сторону ласкового Вора, о котором ей рассказали пришедшие от него стрельцы. Шереметев, таким образом, оказывался на стороне Димитрия, но против его приверженцев. Побудив крестьян присягнуть Вору, он сам же потом истязал их и грабил, приговаривая: «Почто мужик крест целовал!..» Разумеется, чернь догадывалась, что воевода не будет к ним милостив, а, напротив, будет «силен псковичам», как только получит воинскую помощь из Новгорода, откуда ему обещали «детей боярских и немцев». Когда 1 сентября 1608 года прошел по Пскову слух, что «немцы» из Новгорода уже стоят на р. Великой, Псков возмутился. Народная громада не желала ни впускать немцев, ни садиться в осаду. В общем смятении случилось так, что кто-то, «неции безумнии человеци, без совету всех и без ведома», отворили городские ворота и впустили в город отряд тушинцев под командой Ф. Плещеева. В отряде этом, поясняет летописец, были «людишка худые: стрельцы и подымщина, немногие ратные люди». Однако Псков, приняв их, 2 сентября целовал Вору крест. Шереметев был брошен в тюрьму, а воеводой стал Плещеев. Послали под Москву «в таборы с повинною»; оттуда приехали новые воеводы, прислан был сборщик и «поимал казны много гостиной». Тушино требовало людей и денег, и Псков послушно служил новому царю.

Таков был ход событий в Пскове до переворота в пользу Вора. Сначала мы наблюдаем борьбу между псковским тяглым миром и «гостями», стоявшими во главе псковского рынка и финансовой администрации. Эти «гости», очевидно, составляли в Пскове особый слой «славных мужей и великих мнящих ся пред богом и человеки, богатством кипящих». Мы не знаем близко условий, выделивших эту аристократию капитала из остальной торгово-промышленной среды Пскова, но не может быть сомнений в том, что эти условия крылись в развитии крупного торгового оборота на псковском рынке. Обострение внутренних псковских отношений повело к насилиям над гостями, а насилия должны были повлечь за собой правительственную кару. Избывая предполагаемой кары, простые псковские людишки потянули к Вору, от которого ожидали, по слухам, «добродеяния всякого». Собственно, псковское городское движение в сторону Тушина встретилось с таким же движением пригородских стрельцов и уездных поселян и нашло себе в нем поддержку. Но в пригородах и уездах действовали иные мотивы. Знакомясь с положением Псковского края в первой главе этой книги, мы уже заметили, что ливонская война имела роковое влияние на хозяйственную жизнь псковских пригородов. Вражеские нашествия и постоянная близость к театру военных действий выжили из пригородов старое земледельческое и промышленное население и разорили край. На образовавшуюся здесь «пустоту» правительство сажало своих стрельцов и прочих ратных людей, превращая псковские пригороды в типичные поселения украинно-военного характера. Когда военное население других украйн было увлечено в восстания против Москвы, то и псковские «стрельцы и казаки» по чувству сословной солидарности увлеклись туда же. Если городской тяглый мир Пскова в своих мелких представителях искал у Вора защиты против владевших рынком капиталистов, то уездные люди, псковские и пригородные, шли к Вору в надежде на более общие общественные перемены, указанные еще в листах Болотникова.

Итак, с сентября 1608 года Псков передался Вору и попал во власть мелкого городского люда и стрельцов с приставшей к ним уездной «подымщиною». Вся дальнейшая жизнь Пскова в Смутные годы 1606–1610 представляла собой дальнейшее развитие той же внутренней борьбы. С господством черни не могли примириться ни большие люди самого Пскова, ни власти царя Василия, собиравшие в Новгороде войска на освобождение Москвы. Из Новгорода под Псков не один раз посылали войска, с которыми готовы были соединиться «игумени и священники и большие люди и дети боярские». Но такая «измена» обыкновенно не удавалась: новгородские отряды отходили ни с чем от неприступного Пскова, а над «большими людьми» мелкие люди «измены для» учреждали надзор и чинили насилия. Только в августе 1609 года большие люди взяли на время силу в городе, благодаря тому что псковичи рассорились со стрельцами, и выбили их из города в стрелецкую слободу за р. Мирожу. Но весной 1610 года междоусобие мелких людей прекратилось и «стрельцов в город пустиша», а лучшие люди толпами побежали из Пскова в Новгород и в Печерский монастырь. Таким-то образом волновался Псков собственными злобами. Если вникнуть в ход его многомятежной жизни во все время царствования царя Василия, то нельзя не прийти к убеждению, что от псковичей были очень далеки интересы Москвы и всего государства. Только в лице стрельцов, побывавших и в Москве, и в лагере Вора, общая Смута нашла своих выразителей в Пскове; но эти стрельцы, соединяясь с мелкими людьми псковского мира, прониклись местными взглядами и чувствами. В то время, когда пригороды Пскова с их стрельцами и подымщиной