Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

На судне воцарилось то напряженное ожидание, которым всегда заканчивается океанский переход – когда впереди еще остается небольшой отрезок пути, но порт уже прямо за горизонтом. Всем хотелось на твердую землю – или лед – после четырех месяцев беспрерывного пребывания на раскачивающейся палубе. Мысли Амундсена были заняты собаками:

Теперь все они, почти без исключения, крупные, круглые и жирные. Я осмелюсь сказать, что они находятся на вершине своих жизненных сил и полны жажды деятельности… Сейчас, когда опасность болезней, похоже, окончательно миновала, я должен признать, что транспортировка этих собак на расстояние в 16 тысяч миль при всех возможных погодных условиях и почти при всех значениях температуры не увенчалась полным успехом, но явилась примером прекрасного и вдумчивого ухода. Это [станет] напоминанием многим людям, которые считают, что любая экспедиция жестока к животным от начала и до конца. Если бы только этих чувствительных особ поручили моей заботе! Лицемеры! Черт бы их побрал!

Когда «Фрам» шел по открытому морю Росса, под чистым и кристально ясным небом, первое знакомство с солнцем, которое в полночь продолжает светить как на севере, так и на юге, подвигло Бьяаланда написать такие строки:

Можно было бы захотеть иметь дом здесь, в ледовых районах, где солнце светит день и ночь. Можно было бы подумать, что здесь – вечное лето, если бы не [холод], напоминающий о льдах и пустоте.

11 января он добавил к своим записям следующее:

Наконец-то сегодня показался Ледяной барьер. Такое странное чувство, что он скрывался, а потом все-таки решил появиться на горизонте. Море по-прежнему напоминает пруд, а за ним – эта Великая китайская стена с ее слепящим блеском. Она еще далеко и пока больше похожа на фотографию, только что проявившуюся на пластинке.

Амундсен смотрел на тот же вид другими глазами:

Вот она стоит перед нами, эта знаменитая стена из снега в 200 футов высотой – ее не назовешь стеной изо льда, – и ослепительно сверкает. Я ждал, что она произведет на меня намного большее впечатление, чем сейчас, но отличные иллюстрации в книге Шеклтона приучили меня к этому виду, и сейчас я посмотрел на нее, как на старую знакомую. Вот мы и на месте.

Никто из них не был здесь раньше. (А два члена экспедиции «Терра Нова» уже бывали в этих местах.) Теперь им нужно было найти Китовый залив. Единственным руководством к поиску стало описание, данное Шеклтоном в «Сердце Антарктики», где его положение было указано довольно приблизительно. Нильсен привел «Фрам» к Барьеру в точке 169°40′ западной долготы, то есть немного западнее. Корабль медленно двинулся вдоль Барьера на восток, проскочил нужную точку, повернул, пошел по своим следам и 14 января нашел широкий залив – явно тот самый, который видел Шеклтон. А затем Амундсен сделал то, на что Шеклтон так и не осмелился: он повел корабль в бухту.

«Фрам» осторожно скользил по серой воде мимо берегов, блестевших на солнце, будто они были вырезаны из хрусталя. Редкие льдины скреблись о его борта со звуком, который издают лыжи, рассекая наст, в то время как ровный стук двигателя барабанной дробью резал воздух. Киты с шипением выпускали фонтаны воды, в воздухе кружили чайки, время от времени ныряя за рыбой. Люди и собаки столпились у фальшбортов, с любопытством разглядывая «землю обетованную», пока «Фрам» следовал к утесу, сверкавшему на краю Барьера.

В юго-восточной части залива он приблизился к кромке плотного морского льда. Амундсен, Нильсен, Преструд и Стубберуд приготовили лыжи. Как только ледовые якоря[68] были спущены и надежность швартовки проверена, группа отправились на разведку.

Бурые пятнистые тюлени, игнорируя пришельцев, лежали на поверхности льда в царственных позах. Они еще не научились бояться людей. Отовсюду– сбегались любопытные пингвины, словно зрители к трассе лыжной гонки.

После стольких месяцев заточения на «Фраме» Амундсен и его спутники чувствовали себя на лыжах немного неуверенно. Чтобы размяться, потребовалось некоторое время. Через две мили, по словам Амундсена, они обнаружили, что:

лед соединялся с Барьером небольшим ровным склоном – идеальное преддверие нового мира. Мы продолжили двигаться в юго-восточном направлении и примерно через 15 минут достигли одного из [замеченных ранее] на Барьере горных образований, которые выглядели как гребни со странными неровностями наверху.

Шеклтон тоже заметил этот феномен, посчитав его очередным доказательством таящейся здесь опасности. У Амундсена, однако, было иное мнение-:

Эти неровности оказались огромными глыбами льда на грани Барьера. Что-то, должно быть, остановило нормальное движение ледника и вызвало их появление. Что это могло быть, если не земля под ним?.. Зондирование показало 175 морских саженей. В нижней точке. И мелкий песок. Земля, земля и еще раз земля – вот что сформировало этот залив. Ничего больше… Все образования, которые я видел… подтверждают правильность моего предположения о том, что во внутренней части этой территории катаклизмы происходят очень редко, и, следовательно, нам здесь нечего бояться. Для нашей будущей зимней резиденции я выбрал место в небольшой долине, на прекрасном плоском основании, примерно в четырех морских милях от… моря. Здесь мы построим дом и здесь начнется наша работа.

Это было экстраординарное путешествие: 16 тысяч миль от Норвегии, 14 тысяч миль без остановок от Мадейры. «Фрам» встал на якорь 14 января – ровно на один день раньше, чем рассчитал Нильсен.

В характерном для себя стиле, соединяющем высокую поэзию с крестьянским реализмом, Бьяаланд написал:

Позволив мыслям взмыть над поверхностью [Барьера], впадаешь в меланхоличное настроение. Думаешь о том, что предстоит, о трудностях, с которыми придется встретиться, о пользе, которую это принесет, и о том, сможем ли мы оказаться быстрее англичан – которые наверняка подвержены тем же амбициям.

В четверг 12 октября поздно вечером «Терра Нова» пришел из Кейптауна в Мёльбурн. Кэтлин Скотт ждала его в городе уже десять дней. Несмотря на сильное волнение моря и темную дождливую ночь, она встречала корабль в порту. Скотт уехал из порта вместе с ней, намереваясь переночевать на берегу и забрать свою почту. Он пока не знал, что у него появился соперник.

На следующий день рано утром Скотт вернулся на корабль и немедленно вызвал в свою каюту Грана.

Когда я вошел [записал Гран в своем дневнике], он со словами «Что Вы об этом думаете?» передал мне распечатанную телеграмму. Я читал – и мое изумление возрастало: «Позвольте известить Вас «Фрам» идет Антарктика Амундсен».