Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

В вышеописанном примере с Англией мы заглянули на 86 лет вперед. Всего на 86 лет. На идейном уровне мы здесь рассуждаем о целом грядущем тысячелетии, и многие из нас надеются, что впереди нас ждут века здоровья и процветания. Таким образом, я не сомневаюсь, что аргументы Фукуямы о грядущем «конце истории», после которого весь мир навсегда перейдет к либеральному капитализму, неверны. Ресурсов, необходимых для воплощения этого будущего в жизнь, просто не существует. Вместо этого капитализм съест сердце либерализма изнутри. С ростом спроса на землю нам придется выбирать, для чего ее использовать: для выращивания пищи, выработки энергии или возведения жилья (а не фабрик). Соответственно, мы будем производить немного еды, немного биотоплива, немного электричества и строить дома – со временем все меньше и меньше. Но всего этого окажется недостаточно, чтобы кормить, перевозить и обеспечивать жильем всех по сегодняшним стандартам. Первыми пострадают самые бедные члены обществ, включая и самых бедных жителей относительно богатых стран, так что в постиндустриальную эпоху вернется иерархический характер доиндустриального общества.

Иерархия, похоже, является главной структурой человеческого общества по умолчанию в условиях дефицита ресурсов. Как мы видели в течение всей книги, желания богатых удовлетворяются раньше, чем потребности всего остального населения; из-за этого во времена кризисов бедные погружаются в крайнюю нищету, и разница между самыми бедными и самыми богатыми становится особенно заметной. Верно и обратное: в условиях изобилия ресурсов бедным достается больше, а относительное богатство самых обеспеченных слоев общества уменьшается. В XIX и XX вв. мы безжалостно эксплуатировали нефть, уголь и природный газ, тем самым значительно уменьшив риск голода и болезней, а также имущественное неравенство. Сейчас же, когда эти незаменимые ресурсы начинают иссякать, общественная структура постепенно возвращается к форме, которую имела до того, как людям удалось укротить ископаемое топливо.

Иерархическая структура общества – это не просто результат неустойчивого экономического цикла, который подходит к концу; это еще и результат склонности богатых слоев общества к эксклюзивным моделям поведения, причем эта эксклюзивность пропорциональна богатству. Вот почему экономический рост в XX в. лишь отчасти сумел уменьшить общественное неравенство: ключевыми ресурсами по-прежнему владели богатые люди, которые вступали в браки с другими богачами, сохраняя контроль над большей частью капитала. Подобные эксклюзивные модели поведения особенно важны во времена роста населения. Если, например, население страны за век удваивается, то богатые богатеют (потому что они обычно вступают в брак сравными себе, и количество семей, владеющих активами, практически не растет), а вот состояние бедняков на душу населения значительно уменьшается (потому что небольшой объем капитала приходится распределять среди вдвое большего числа людей). В результате шкала богатства растягивается по обеим сторонам общественного спектра: богатые богатеют, а бедные беднеют, да еще и при этом становятся многочисленнее.

Брак – это не единственная форма эксклюзивного поведения, которая приводит к концентрации богатства. Привилегия работает вместе с меритократией, укрепляя классовые, имущественные и статусные границы. Люди, многого добившиеся в одном поколении, не только передают свои хорошие гены следующему поколению, но и оплачивают своим детям лучшее образование, готовят их к социальному общению с другими богатыми и успешными людьми и стимулируют их стремление к большим финансовым прибылям во взрослой жизни. Таким образом, новое поколение легко занимает место своих предшественников. Еще один вид эксклюзивного поведения – «дружеские сети»: власти предержащие обычно назначают на другие властные должности людей похожего происхождения и образования. Короче говоря, «яблочко от яблони недалеко падает». Стоит вспомнить хотя бы Россию после распада Советского Союза, чтобы увидеть, как лидер создает иерархию через награды, выплачиваемые друзьям. Недавно прошла информация, что 35 процентов всех богатств России находятся в руках 110 человек – и большинство этих людей связаны с Владимиром Путиным. В то же самое время полмиллиона жителей этой страны находятся буквально на положении рабов[220].

Эти соображения о более выраженной социальной иерархии и богатстве недавно получили дополнительный экономический акцент в исследовании Томаса Пикетти «Капитализм в XXI в.». Одной из инноваций Пикетти стал показатель, который позволяет сравнивать неравенство распределения капитала в разные периоды: отношение капитала страны к ее доходам по курсу валюты того времени. В XIX в. этот показатель для Европы превышал 650 процентов, в середине XX в. из-за двух мировых войн упал до 250 процентов, но с 1950 г. снова растет и сейчас составляет примерно 550 процентов[221]. Это означает, что сейчас, как и в XIX в., возможность заработать большие суммы находится в руках тех, кто и без того уже достаточно богат, и, соответственно, у людей, которым приходится трудиться ради выживания, таких возможностей стало меньше. Пикетти объясняет эту тенденцию к росту капитала в мирное время тем, что уровень доходности (в форме «прибылей, дивидендов, процентов, ренты и других доходов с капитала»), который он обозначает r, неизменно превышает экономический рост, g[222]. Его формула r > g означает, что доходы богатых людей, имеющих в распоряжении большой капитал, растут быстрее, чем доходы тех, кто работает за зарплату. Это, в свою очередь, позволяет обладателям больших капиталов реинвестировать все бо́льшую часть доходов, а рабочему классу приходится тратить все свои доходы на поддержание уровня жизни. Таким образом, большое богатство создает все большее богатство, и этот цикл поддерживает сам себя. Результат Пикетти называет «родовым капитализмом», потому что все бо́льшие богатства концентрируются в руках семейных династий. Более того, он считает, что в будущем разница между r и g будет только расти. По его словам, «если финансовая конкуренция дойдет до своего логичного конца – а это вполне возможно, – разница между r и g в какой-то момент XXI в. вернется на уровень XIX»[223].

Статистика Пикетти подвергалась критике со стороны тех, кто пытался поставить под сомнение его открытия, но основная формула, r > g, вполне действует. Более того, ее можно назвать главной отличительной чертой развитой экономики[224]. Если вся земля и природные ресурсы региона уже имеют владельцев и полностью эксплуатируются, то экономике сложно расти дальше. Если в то же самое время растет население, то конкуренция за пользование капиталом растет, а вместе с ним растет и r. Учитывая, что ресурсы планеты конечны, формула Пикетти r > g, похоже, будет действовать на Западе всегда, если только не случится резкого коллапса населения, и r уменьшится из-за отсутствия спроса на землю и другие основные активы. Отсюда следует, что владельцы больших капиталов будут и дальше продолжать богатеть быстрее, чем все остальные, до тех пор, пока неравенство между богатыми и бедными не достигнет точки насыщения – скорее всего, примерно эквивалентной степени неравенства, существовавшей в XIX в.