Перекрестья - Фрэнсис Пол Вилсон

Джек изумленно смотрел, как Брейди закрыл лицо маской из перьев, оставив только рот и глаза. Изучив себя в одном из зеркал, он снова набросил халат.

Кордова щелкал затвором как сумасшедший.

— Мне кажется, мы напали на золотую жилу.

— Тесс, — шепнул Джек, поднося палец в перчатке к губам. — Не машина ли едет?

Кордова приложил руку ковшиком к уху.

— Так и есть, черт возьми. — Подхватив камеры, он двинулся в сторону. — Давайте заползем в кусты и подождем.

Джек последовал за ним. Когда между деревьями блеснули фары, они уже сидели, скорчившись, в густом кустарнике. Из-за стволов появился «шевроле»-фургон и остановился у дверей.

— Щелкните номерной знак, — сказал Джек Кордове. — Он мне понадобится.

Но Кордова уже приник к видоискателю.

— Мне тоже.

Из «шевроле» появился седовласый мужчина примерно в возрасте Кордовы, но сухощавый и подтянутый. Он открыл заднюю дверцу, и оттуда выпрыгнули двое подростков, которым можно было дать лет двенадцать, максимум четырнадцать. Мужчина сопроводил их к дверям, в которых уже ждал Брейди. После того как ребята вошли в дом, он вернулся к машине и уехал.

Когда машина скрылась из вида, Кордова кинулся к хижине.

— Хо-хо-хо! — хрипнул он. — Чем дальше, тем интереснее!

Помедлив, Джек последовал за ним.

Снова оказавшись у окна, он увидел, как Брейди предложил ребятам пива, а потом раскурил самокрутку и пустил ее по кругу.

— Дает пиво и травку несовершеннолетним, — сказал Кордова. — Для начала неплохо.

Ребята чувствовали себя совершенно раскованно, словно привыкли к такого рода вещам. Джек знал, что они такое, — проституирующие подростки, «цыплята» на продажу. Обычно ребят выкидывают из домов за то, что они геи; они стягиваются в большие города, но выжить самостоятельно не могут и идут на корм стервятникам вроде Брейди, которые питаются такими цыплятами.

Джек надеялся, что найдет какой-нибудь компромат, который и пустит в ход против этого человека, но такого он и представить себе не мог...

Когда Брейди скинул халат, а двое мальчиков стали раздеваться, Джек отошел.

— Эй, вы куда? — окликнул его Кордова.

— К машине.

— Дрочить не время, — насмешливо бросил Кордова.

Джеку захотелось убить его тут же, на месте. Раздробить бы ему череп, а потом вломиться в дом и сделать то же самое с Брейди. Но такие действия не входили в план. Да и жизнь этих ребят не изменится. Какое-то время они проведут в детском приюте штата и, пройдя через его мельницу, снова вернутся на улицу.

Ночное небо казалось сияющим куполом по сравнению с той чернотой, что царила в душе Джека.

Пока Джек ждал в джипе, он нашел и набрал номер телефона братьев Микульских. Ответил Брэд, старший:

— Это я, Джек.

— Привет. Что ты нам принес?

Джек никогда не звонил братьям Микульским, просто чтобы поболтать. Этот раз тоже не был исключением. Но, говоря по сотовому, он хотел соблюдать осторожность.

— У меня есть для вас нью-йоркский номерной знак. Запиши. — Джек по памяти привел его. — И у вас может появиться желание заняться бизнесом с этим типом.

— Чем он занимается?

— Цыплятки. Думаю, экспорт-импорт.

— Вот как?

— И, кроме того, думаю, он давно уже созрел для изъятия.

— Насколько?

— Как можно скорее.

— Отлично. Завтра им займемся. Спасибо за наводку, человече.

— Рад помочь.

Закончив разговор, Джек откинулся на спинку. После звонка к Микульским ему стало немного лучше. Странная пара. У них настоящая тюрьма для педофилов. Джек не знал, да и не хотел знать, что у них было в прошлом, после чего они стали так к ним относиться. Но он четко знал, что братья отследят этот фургончик и, когда убедятся, что Джек прав — в чем сам он не сомневался, — еще один поставщик цыплят будет изъят из общества. Навсегда.

Он переменил положение и почувствовал какой-то твердый предмет, который уперся ему в бедро. Пошарив на сиденье, он нашел распятие с оборванной цепочкой. Точно такое, как однажды видел на шее сестры Мэгги.

Джек закрыл глаза и попытался сохранить спокойствие. Единственное, что ему помогало, были слова — теперь уже недолго... теперь уже недолго... — которые он повторял, снова и снова.

Через несколько минут появился Кордова. Он положил камеры на заднее сиденье и перебрался на место водителя. Включив двигатель, он расхохотался.

— Что смешного? — спросил Джек.

— Мы его сделали! Считай, что он труп! Если даже из-за этих снимков его не посадят в каталажку, он больше никогда не осмелится показаться на людях! Ему придется сидеть в своем маленьком любовном гнездышке и не высовываться!

Кордова смеялся и подпрыгивал на сиденье, как ребенок, которому рассказали, что Рождество будет триста шестьдесят пять дней в году.

— Я уж начинаю думать, — сказал Джек, — что у вас к нему столько же претензий, сколько и у меня.

Кордова немедленно посерьезнел:

— В общем-то нет. Просто я всегда радуюсь, когда удается успешно провести расследование для клиента. И вы должны признать, что у нас на руках есть все козыри против этого пижона. Не могу дождаться, пока не увижу эти снимки.

— Я тоже. Где их можно проявить?

— У меня дома есть небольшая лаборатория.

Джек это знал. Он заглянул в нее. Просто небольшой чулан, но, поскольку Кордова снимал от случая к случаю, больше ему и не требовалось.

— Великолепно. Поехали. Только не пытайтесь отстранить меня, потому что я все равно поеду. Я плачу за эти снимки и хочу видеть, что получу. Если они окажутся тем, что мне надо, вы здесь и сейчас получите дополнительную тысячу.

— Что? Ко мне? Я никогда... — Кордова помолчал и продолжил. — Впрочем, думаю, все будет о'кей. Я хочу сказать, раз уж вы так раздаете деньги... Ну да. Конечно. Почему бы и нет?..

Что-то уж слишком легко он согласился. Джек не сомневался, что в конечном счете отправится с ним, но полагал, что уломать его будет несколько тяжелее.

Иисусе всемилостивый, подумал Ричи, выкладывая снимки на стол. Они были... просто фантастическими — единственное слово, которое им подходило.

Он сидел в полумраке своего офиса на чердаке и рассматривал их. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было хриплое дыхание этого парня за спиной. Горси настоял, чтобы были распечатаны все кадры. И немедленно. Он хотел тут же получить их. Не завтра, не послезавтра. Сейчас.