Перекрестья - Фрэнсис Пол Вилсон

— Он чудовище. Он украл мое состояние, но это еще хуже, он похитил у меня годы жизни. Годы! Я всегда могу заработать много денег, я отлично умею это делать, но как я верну эти годы?

— Не знаю, Лу. Расскажите все по порядку.

Ричи давно понял, что именно так и надо обращаться с взволнованными клиентами. Пусть себе говорят, пока не выпустят пар.

Горси обмяк.

— Это невозможно. — Он нахмурился. — Но я хотел бы посчитаться.

Ричи снова захотелось увидеть глаза Горси.

— И как вы собираетесь это сделать?

— Надеюсь, с вашей помощью.

Это начало становиться интересным. Такой гомик, как Луис Горси, думает, что сможет свести счеты с фигурой международного масштаба, с Лютером Брейди. Ричи предполагал, что его ждет убийственно утомительный час, но дельце оказалось даже презабавным. Как и гонорар, полученный за то, что ему показали цирк.

— Почему вы мне это рассказываете?

— Потому что хочу нанять вас.

— Для какой цели?

— Ли рассказал мне, что с камерой вы буквально творите чудеса.

Ричи подавил улыбку, которая так и просилась наружу. Значит, вот что имел в виду Доббинс. А почему бы и нет? Ричи в самом деле прекрасно разбирался в фотоаппаратуре, особенно в технике съемок при недостаточном освещении. Он чертовски хорошо их делает. Достаточно спросить тех коров, которых он доит.

Издав смешок, он изобразил смущение.

— Ну, относительно чудес не знаю, хотя...

— Он подробно рассказал мне, как вы разоблачили его партнера, и я хочу, чтобы вы сделали то же самое для меня. Я хочу, чтобы вы поймали Лютера Брейди прямо на месте преступления.

— Какого преступления?

Горси поник.

— Точно не уверен. Но я знаю, что каждый воскресный вечер он ускользает из дому и едет в гористую часть штата. Живет он в храме на Лексингтон-авеню. Й, покидая храм в будни, пользуется машиной с водителем. Но в воскресенье вечером...

Ричи улыбнулся:

— То есть вы за ним следите.

— В общем, да. Несколько ночей я даже пытался следовать за ним, но каждый раз терял.

— Слежку оставьте профессионалам.

— Поэтому я и обратился к вам.

— Но что заставило вас думать, будто эти поездки скрывают что-то преступное?

— Потому что в них он отправляется один. И это говорит мне, что он занимается вещами, о которых никто не должен знать.

— Может быть, — сказал Ричи. — А может, он просто хочет провести время в одиночестве.

Руки Горси снова вспорхнули.

— Сомневаюсь, что столь жесткий и безжалостный человек, как Лютер Брейди, жаждет покоя. Думаю, он занимается чем-то, что не терпит света дня, и я хочу знать, чем именно.

...что не терпит света дня... Неужели он в самом деле в это верит? Да конечно же нет. Он же педик.

— Хорошо, Лу. Давайте предположим, что так и есть. И предположим, что я сделаю снимки. Что вы собираетесь делать с ними? — Ричи вскинул руку, останавливая собеседника. — Только не рассказывайте мне о противозаконных действиях типа шантажа. Такие вещи не по мне. Они противоречат кодексу этики Нью-Йоркской ассоциации частных детективов.

Ричи в самом деле вступил в ассоциацию, когда открыл свой офис, и год платил взносы. Этого времени хватило, чтобы получить сертификат членства, который сейчас висел у него на стене, но потом он перестал обращать внимание на все послания ассоциации. Однако упоминание, что он придерживается этического кодекса профессиональной организации, всегда прекрасно действовало на перспективных клиентов. Они преисполнялись уверенности, что имеют дело с человеком высоких принципов.

— Приятно слышать... — пробормотал Горси.

— Если вы собираетесь использовать эти снимки — коль скоро там вообще найдется что фотографировать, — дабы доказать, что этот человек жулик и шарлатан, то все в порядке. То есть вы будете действовать в интересах общества. Но шантаж? Нет, на меня можете не рассчитывать.

Его речь, как всегда, была убедительной. Иной и быть не могла. Ричи многократно произносил ее.

— Нет... нет, я не собираюсь шантажировать мерзавца. Я хочу, как вы сказали, сорвать с него маску и перед всем светом разоблачить как жулика и фигляра, каковым он и является.

Фигляра? Черт возьми, что это за слово? Из словаря гомиков или что-то другое?

Горси склонился вперед:

— Так вы мне поможете? Сегодня вечером?

Ричи задумался. Да, ему хотелось взяться за эту работу, но он предпочитал не спешить. Он с удовольствием увеличивал количество часов, подлежащих оплате. И у него создалось впечатление, что заказчику будет нетрудно рассчитаться с ним.

— Что за гонка сегодня вечером? Почему нельзя к следующему воскресенью?

— Потому что я хочу заполучить его сегодня! — Горси возбудился, его шепелявый голос стал громче. — Я не хочу, чтобы он еще одну неделю обманывал таких людей, как я. Я хочу разоблачить его как можно скорее. Вы меня слышите? — Он обоими кулаками ударил по столу. — Сейчас же!

Ричи поднял руки:

— О'кей, о'кей. Я все понял.

Парень в самом деле исходил паром. Ричи подавил усмешку.

Горси откинулся на спинку стула.

— Простите. Просто... послушайте, я уплачу вам еще две тысячи только за то, что сегодня вечером вы проследите за ним и выясните, чем он занимается. Вас устраивает?

Устраивает ли? За четыре-пять часов работы? Черт побери, еще как устраивает! Должно быть, очень богатый гомик.

Ричи слышал, что баксы у этой публики имеются. Они бездетные и все такое...

Откинув голову, он покачал ею из стороны в сторону — немного налево и немного направо, пытаясь создать вид человека, который мучительно принимает решение. Он уже все рассчитал, но еще не был готов сказать «да». Как знать? Если он упрется, может, Горси повысит ставку до трех тысяч.

Сработало. Горси с шумом выдохнул воздух и сказал:

— Даю еще тысячу, если вы сделаете снимки, которые я смогу использовать.

То есть, мысленно поправил его Ричи, фотографии, которые, как тебе думается, ты сможешь использовать.

Откровенно говоря, он должен сказать этому простофиле, что, если засечь Лютера Брейди с девушкой или даже с мальчиком, его репутация серьезно не пострадает. Не те времена.

Просто позор, черт побери. Ричи тоскующе вспомнил пятидесятые. В те времена он был всего лишь маленьким мальчиком, но помнил, с какой сдержанностью все себя вели. В те времена даже так называемое дыхание скандала могло положить конец карьере или репутации. И не изменись Америка, заниматься его побочным бизнесом было бы и легче и прибыльнее. Но что есть, то есть. У людей сложилось новое отношение ко многим вещам. В наши дни чертовски трудно шокировать кого-либо.