Повести л-ских писателей - Константин Рудольфович Зарубин

Хельсинки.

Последние дни отсрочки до 21 августа 2020 года

Алинина знакомая с муниципальных выборов рада была помочь. Благодаря ей уже девятнадцатого, то есть на следующий день, созвонились с Рашидом, который снял кино про наркоманов и Виктора Цоя.

Рашид, по оценке Алины, оказался «душкой», «котиком» и «чуточку менсплейнером». Алина наврала ему, что они пишут биографию гениальной композиторки Евгении Алешковской, трагически погибшей и всеми забытой, и Рашид проговорил с ними целый час, благосклонно попыхивая то ли электронной сигаретой, то ли трубкой – видео было плохое, не разберёшь. Он подтвердил, что много лет назад выпил в «Аккушке» много алкоголя и встретил много людей. Но, к сожалению, он не помнил никакой девушки, спасавшей в пруду собак и говорившей по-английски, «как Мэри Смит из Лондона». Поэтому беседа с Рашидом не попала в папки. Только в конце мемуаров свидетельницы Касымовой Алина с Дашей кратко отметили: Рашид Нугманов такого не помнит. Но вполне допускает.

Тетрадку Касымовой, кстати, доделали тогда же, сразу после звонка Рашиду. К вечеру девятнадцатого, когда на Хямеэнтие, 35 началось очередное заседание, папки были почти готовы к отправке. А впрочем, нет, «почти» – это сильно сказано. Надо же было, по идее, ещё набрать и распечатать десятки новых страниц, исписанных муравьиным почерком. Потому что Supo в лице Лотты Йокинен вернуло накануне добросовестную тетрадь Алининого отца.

Встреча с Йокинен тоже, мягко говоря, не обошлась без фантастики. Алина по окончании встречи так и сказала:

– Даш, по-моему, это тянет. На глумливую фантастику.

– No kidding… – пробормотала Даша, со скрипом приходя в себя.

Такое нельзя было не подшить к делу. Пришлось описывать и встречу с Йокинен. Сделали это накануне же, ещё восемнадцатого, – по горячим следам, пока ничего не забылось. Торчали на Хямеэнтие до часу ночи, по очереди стуча по клавишам на тесной кухне и там же распечатывая готовые страницы. КД курила траву в зале заседаний. Она смотрела на своём огромном телевизоре какую-то судебную драму с американскими голосами. За весь вечер Даша с Алиной услышали от неё ровно два слова:

– Сёстры Бронте.

КД сказала это, заглянув на кухню по пути в туалет.

– Мы сёстры Стругацкие, – парировала Алина, не оборачиваясь. – У нас фантастика… Ты читала Стругацких, Даш?

Даша достучала предложение и качнула головой:

– …Нет. Ты меня уже спрашивала. Ты сказала, что я ничего не потеряла, потому что у них везде сексизм и адская мизогиния. Активных героинь меньше, чем инопланетян.

– Так оно и есть. – Алина склонилась над её плечом. Перечитала написанное, бесшумно шевеля губами. – По-моему, теперь супер… Нам с тобой какой-нибудь другой нужен дуэт для подражания.

– Сёстры Бронте писали фантастику, – вспомнила Даша. – В детстве. Ненаучную. Ну, типа фэнтези. Про какие-то страны, которых нет на самом деле.

– У нас не фэнтези, – отрезала Алина.

– У нас не фэнтези, – вздохнула Даша, заставляя себя не отрываться от экрана ноутбука.

Каждую секунду, когда она не думала про текст на экране, она думала о добросовестной тетради. Даша решила не читать запись про чудесную девочку, пока не поговорит с мамой. Она не знала, сумеет ли вытерпеть целых трое суток – особенно теперь, после «снежного шара» Лотты Йокинен, который они с Алиной так старались и всё никак не могли описать. Но пока она держалась. Она чувствовала себя ребёнком из того знаменитого эксперимента с зефирками. Или нет, если ещё точней, чувство было такое, словно запостила смешную фотку, и выключила уведомления, и уже третий час заставляешь себя не хвататься за телефон – не смотреть, сколько там лайков и комментариев. Добросовестная тетрадь находилась тут же на кухне, в шкафчике без одной дверцы, вместе с книгами мёртвого русского. Её чёрный корешок был в поле зрения. Оторвёшься от экрана – и сразу видно хотя бы краем глаза.

(Shit, ну почему не убрали туда, где вообще не видно? Хорошо хоть, до шкафчика не дотянуться.)

Рассказ о встрече с сотрудницей Supo они озаглавили без выкрутасов:

Встреча с Лоттой Йокинен, сотрудницей полиции безопасности Финляндии

Хельсинки, улица Кулмавуоренкату рядом с Хямеэнтие, 35.

18 августа, 18:30–19:00 (приблизительно)

В качестве преамбулы они изложили всё, что было известно о смерти Алининого отца. Провели параллель со смертью математика Лунина. Упомянули обыски на Линнанкоскенкату. Рассказали, как добросовестная тетрадь попала к финским спецслужбист_кам.

Ну а возвращение тетради описали следующим образом:

«Вечером, приехав на Хямеэнтие, Лотта Йокинен позвонила в домофон, однако подниматься не стала. Она сказала, что будет ждать на улице, но почему-то не у подъезда, а возле ирландского паба, который находится на углу здания. Мы (Закирова и Кожемякина) спустились. Йокинен стояла на тротуаре у летней террасы паба. Увидев, что мы вышли из подъезда, она помахала рукой. Мы подошли.

Йокинен поздоровалась с нами по-русски. На лице у неё при этом было страдающее выражение, будто у неё болел зуб (впечатление Закировой) или будто она пришла навестить умирающего родственника (впечатление Кожемякиной). Она была одета в гражданскую одежду без каких-либо признаков принадлежности к спецслужбам.

Алина Закирова: Причёска у Йокинен, как у Туве Янссон. В целом, она выглядела так, как я себе представляю финских школьных учительниц.

Дарья Кожемякина: Многие примерно так и выглядят.

Тетрадь, содержащую описания наводок, полученных Андреем Закировым, она держала в руке. Она не сразу отдала её нам. Некоторое время она молча нас разглядывала с выражением, описанным выше. Мы тоже молчали, не зная, что сказать. Потом Йокинен как будто спохватилась и протянула тетрадь Алине.

Реплики, приведённые ниже, являются реконструкцией. Мы не помним их дословно, но более-менее уверены, что можем передать содержание и общий ход нашего разговора с Йокинен.

По-русски Йокинен говорит свободно и почти без ошибок.

Йокинен. Хорошо, что вы позвонили. У нас нет оснований и нет нобходимости держать у себя тетрадь вашего отца, Алина. Вчера полиция официально закрыла предварительное следствие. Признаков насильственной смерти не нашли. Мы не знаем точно, почему ваш отец умер, но, видимо, он умер сам.

Закирова. Спасибо, что вы приехали.

Йокинен. Не за что. Можно задать вам несколько вопросов?

Закирова. Да, конечно.

Йокинен. Я хочу подчеркнуть, что спрашиваю как частное лицо, а не как сотрудница Полиции безопасности. Вы, естественно, можете не отвечать. Вы можете со мной больше совсем не разговаривать.

Закирова. Мы поняли.

Йокинен. Вы не против, если мы немного отойдём в сторону?

Мы сказали, что мы не против. Следуя за Йокинен, мы обогнули террасу ирландского паба и прошли метров сорок вниз по улице