Жнец у ворот - Саба Тахир

– Ты же знаешь, каково это – уничтожить целый народ. Как мог ты хотеть этого для других, если сам испытал подобное?

– Книжники заслужили быть стертыми с лица земли.

– Ты и так уже уничтожил нас! – кричу я в отчаянии. Я с трудом борюсь с желанием ударить его по лицу. Мне не страшно, просто я понимаю, что этим сделаю и себе, и другим хуже. – Посмотри, во что превратились мы, книжники! Посмотри, чем мы стали! Мы просто ничто, никто. Мы – пыль под ногами. Посмотри… – голос мой срывается, – посмотри, что ты сделал со мной! Ты предал меня! Тебе что, не достаточно?

– Никогда не бывает достаточно! – Теперь он тоже разгневан, мои слова задели что-то такое в его душе, к чему он предпочел бы не прикасаться. – Делай, что я сказал, Лайя из Серры. Беги. Ты слышала пророчество Шэвы. Библиотека уже сгорела, прошлое сгинуло с ней. Мертвые восстали и убивают живых. «В крови придет в мир дитя живое» – в этом, похоже, ты сама поучаствовала. «Жемчужина треснет, холод придет», – он взмахом руки показывает на хаос и разруху вокруг нас.

Конечно, Антиум же называют Жемчужиной Империи.

– Пророчества джиннов всегда сбываются, – говорит он. – Я освобожу моих сородичей. И мы отомстим.

Я отступаю от него на шаг.

– Я тебя остановлю, – выговариваю я. – Я найду способ…

– Ты уже проиграла. – Он хватает меня за лицо обжигающими руками и притягивает к себе. Все, что я сейчас вижу, – это его сверкающие глаза под капюшоном, похожие на маленькие солнца, но я знаю, что он улыбается. – А теперь беги, дитя, – он отталкивает меня прочь. – Спасайся!

Я и Маут – мы выслеживаем призраков, движущихся небольшими группами – и переправляем дальше. Их десятки, сотни, тысячи…

Крики гибнущих меченосцев звучат теперь издалека. Треск огня, пожирающего город, почти не слышен. Вопли детей и мирных жителей, страдающих и умирающих, теперь куда менее важны для меня, чем любой призрак, нуждающийся в моей помощи.

Когда мне наконец удается собрать всех беглых призраков, приходит время позаботиться о тех, кого вызвали и пленили карконы. Они используют для вызывания призраков и управления ими очень древнюю магию, но она мне знакома. Этой магии научил карконов или Князь Тьмы, или кто-то из его сородичей. Духи становятся прикованными к немногочисленной группе колдунов. Если перебить колдунов, любимцев карконских вождей, призраки будут освобождены.

Я ни секунды не раздумываю, убивать колдунов или нет. Для убийства мне даже не понадобится оружие, хотя оно при мне, в ножнах за спиной. Мне достаточно магии Маута, и я призываю ее с такой легкостью, как будто привычным движением вынимаю из ножен собственный меч. Мы с Маутом окружаем колдунов магией и выдавливаем из них жизнь. Они умирают один за другим. Наконец, на исходе дня, под бой барабанов, оповещающих, какие части города уже пали, я оказываюсь перед огромным зданием, которое мне отлично знакомо. Это казармы Черной гвардии.

Я ощупываю казармы магией в поисках призраков и не нахожу там никого. Но когда уже собираюсь уходить, вдруг замечаю смуглое лицо с золотыми глазами, черную косу.

Лайя.

Я тут же делаю шаг в ее сторону. Та часть меня, которая еще остается прежним Элиасом, тянется к ней, как всегда. Приближаясь к Лайе, я все время жду, что Маут потянет меня прочь или просто завладеет моим телом. Так было, когда я встретил Сорокопута. Но, хотя я чувствую присутствие Маута в своем разуме, он пока бездействует.

Лайя видит меня, и глаза ее расширяются.

– Элиас! – кричит она и кидается навстречу. Обнимает, всхлипывает, прижавшись ко мне. Мои руки сами собой поднимаются обнять ее, будто совершают привычное движение. Я чувствую нечто странное. Нет, не совсем…

Я ничего не чувствую.

– Это было не кольцо, – говорит она. – Я теперь даже не знаю, какой он, последний осколок Звезды. Но, может быть, у нас еще есть время это узнать. Ты поможешь мне?

«Конечно», – хочу ответить я.

– Нет, – сами собой говорят мои губы.

Глаза Лайи округляются от шока. А потом, как тогда в деревне мореходов, тело ее совершенно каменеет.

– Элиас.

Голос, звучащий у меня в голове, принадлежит не мне. Но и не джиннам.

– Ты знаешь меня?

– Нет… не знаю.

– Я долго ждал этого дня. Дня, когда ты наконец освободишься от последних нитей, связывающих тебя с миром живых.

– Маут? Это ты?

– Все то же самое, Элиас. Смотри.

Мое тело остается рядом с Лайей, застывшее во времени. Но моя душа переносится в место, которое я узнаю. Мне знакомо это болезненно-желтое небо, эти черные волны, в которых у самой поверхности кишат странные твари. Я видел это место однажды, когда Шэва спасла меня во время набега и унесла с собой.

Ко мне приближается размытая фигура, низко паря над водой, как и я. Я узнаю это создание. Это Маут.

– Привет тебе в моем измерении, Элиас Витуриус.

– Что это за проклятые небесами твари? – спрашиваю я, указывая на воду.

– Не думай о них сейчас, – говорит Маут. – О них мы поговорим в другой раз. А сейчас смотри.

Он взмахивает рукой – и передо мной разворачивается целый гобелен образов.

Сначала идут картины времен войны книжников и джиннов, потом, продолжая повествование во времени, в них вплетаются нити темноты, похожие на пролитые чернила. Я вижу, как преступления короля книжников – куда более многочисленные, чем я думал, – приводили к ужасным последствиям.

Я вижу истину – мир без джиннов лишен равновесия. Призвание джиннов было в том, чтобы сторожить врата между миром живых и миром мертвых. И никто другой, даже самый умелый Ловец Душ, не сможет заменить их. Заменить целую цивилизацию…

Они должны вернуться в мир, пусть даже это означает войну и разрушение. Потому что без джиннов призраки так и будут скапливаться, и рано или поздно – через пять лет или через пятьдесят – они снова совершат побег. И когда это случится, они разрушат мир живых.

– Почему бы тебе тогда не освободить джиннов, заставив их… забыть то, что с ними случилось?

– Мне для этого нужен проводник – существо из твоего мира, способное управлять моей силой. Но такая огромная сила, которая потребуется, чтобы восстановить целую цивилизацию, неминуемо уничтожит проводника, кого бы я ни выбрал – человека, рэйфа, джинна или ифрита.

Теперь я понимаю, что есть только один путь. Необходимо освободить джиннов. Но у их свободы есть своя цена.

– Лайя, – шепчу я. – Кровавый Сорокопут. Они… они пострадают от этого. Но…

– Ты смеешь ставить свою любовь превыше спасения человечества, дитя? – тихо спрашивает Маут. – Как ты можешь быть таким эгоистом?