Вечный поход - Сергей Вольнов

Он пёр танком, практически в открытую!

Когда кусты наконец-то вытолкнули пробирающуюся сквозь них фигуру в серебристом комбинезоне — по моей спине побежали холодные мурашки.

«Не может быть?! — Я даже не сомневался, когда увидел его лицо — таких совпадений не бывает! — Может, это сама Судьба?! Вот уж кого мне не хватало в напарники, так это…»

— ТЫ?! — У меня было мало слов! Лишь кричащие глаза, в которых вместо зрачков застыли вопросительные знаки. — Откуда?! Князь! Ты жив?

Он широко улыбнулся и развёл в стороны руки: «как видишь!» При этом я машинально отметил пистолет в его правой руке. Лёгкий комбинезон из ткани серебристого цвета. Множество заполненных снаряжением карманов. Идеально выбритая голова…

Нас разделяло шагов двадцать. И первый он уже сделал, направляясь ко мне.

Неосязаемая беспокойная часть внутри меня опять заворочалась и стремительно выскочила прочь. Появилась лёгкость и сухость во рту. Я опять был Командиром! «Пока жив хоть один „эпсилоновец“ — группа считается боеспособной», — зазвучал в голове мой собственный голос, проводящий инструктаж.

Голос из прошлого…

«Но… жив ли он?! — Я опешил. — Блин, ещё не хватало с зомби дела иметь…»

— Кто тебя воскресил?!

Ответа не было. Только улыбка и абсолютно не совпадающий с нею хмуро-напряжённый взгляд. И шаги. Ещё один. Ещё. Ещё…

Я лихорадочно соображал, но пока что не мог нащупать никакой подсказки. Чего ждать от этой практически невозможной встречи?!

Вот уж кого здесь не могло быть, так это Стаса! В ПРИНЦИПЕ. Потому что не могло быть НИКОГДА.

Я же лично видел, как зелёный автомобиль «хонда», со Стасом за рулём, на моих глазах взлетел в воздух. На приличной скорости. Заряд был заложен с запасом. От водителя осталось даже не мокрое место — просто воспоминания и фрагменты, в которых можно было, при наличии больной фантазии, домыслить причастность к человеческому организму.

Стас. Мой лучший ученик.

Он погиб самым первым!

Но сейчас этот «погибший» необъяснимо БЫЛ передо мной; и медленно, не сводя с меня застывших глаз, не сгоняя с губ улыбки, шагал ко мне.

«Неужели разверзлись и материализовались донные глубины памяти? Может, весь мир встал вверх ногами и этот свет перемешался с „тем“? Ничего даже отдалённо подобного просто БЫТЬ НЕ МОГЛО».

Но… Стас — шагал ко мне.

…С его гибелью началась цепь необъяснимых смертей, что в итоге привела к краху спецгруппы. Это, в свою очередь, позволило высшему руководству обвинить нас в непрофессионализме, и оптом во всех возможных сбоях и провалах.

А в конечном итоге, подставить нас — цепочкой взаимоисключающих друг друга приказов. Загнать на последнюю ступеньку лестницы, ведущей в Небытие. Они предпочли смерть позору… Шестьдесят моих ребят. Неполная рота, стоившая целой дивизии… Вы навечно записаны в «Книгу Живущих Во Мне». Каждый вечер старшина Память входит шаркающей походкой в умолкнувшее подразделение и производит вечернюю поверку.

— Князев!

— Я!

— Новицкий!

— Я!

— Черепков!

— Я!..

И ещё пятьдесят семь «Я!», откликающиеся лишь на призывы памяти… Женька Черепков да Влад Новицкий — вот двое выживших из всей группы. Так я думал раньше. Оказалось — трое… Что касалось Женьки, чудом оклемавшегося после смертельного ранения — я сам посоветовал ему залечь на дно, а потом устроиться в мирной жизни. Где его отыскать, я знал, но беспокоить не собирался — и так был кругом виноват перед ним за прошлое.

А Влад забежал ещё дальше, причём без моей помощи. И я знал почти наверняка — почему. На нём, именно НА НЁМ лежала несмываемая кровь ребят, а ладони жгли приличные чаевые — по тридцать сребреников за каждого… Уж его-то я, даст бог, обязательно разыщу!

И вот — как гром среди ясного неба — Стас! Живой!!!

Стас приближался. Оставалось шагов двенадцать. Спину он держал ровно, расслабленно. Но улыбочка эта — хоть убей! — не сочеталась с напряжённым взглядом. Казалось — он чего-то ждал.

— Руки! — окрик, прилетевший справа, предназначался мне. — Руки к небу!

Из кустов, метров за восемь от меня, выдвинулся боец в таком же серебристом комбинезоне. Его изготовка свидетельствовала о решимости всадить в мой левый бок весь магазин пистолета-пулемёта неизвестной системы.

«Эх, Дым-Дымыч, и действительно стареешь… Увидел знакомую физиономию и позабыл обо всех остальных! Пора тебе на пенсию. Вот прямо сейчас и оформят. Правда, если ходатайство отклонят. А ходатайство моё будет следующего содержания… »

Я начал поднимать руки. Ближнюю к нему — поднимал как положено. А дальнюю — как хотел. Полусогнутой и в два раза медленней. Потому как была она отягощена пистолетом-пулемётом. Очередь верного «вампира» была нелогичной, невозможной, и явилась для него полной неожиданностью… Когда я нажал на спусковой крючок, кисть была выгнута до отказа. При этом — взгляд мой по-прежнему неотступно следил за Стасом… или за кем-то, похожим на Князя как две капли воды.

Хлёсткий поток пуль мгновенно вычеркнул из списков Жизни человека, посягнувшего на свободу моих рук занимать должное положение. Кто он был — напарник Стаса, а может, его попутчик? — я покуда не знал…

Последующие действия Стаса запутали меня ещё больше.

— Браво, командир! Отличный трюк — стрельба вслепую по глухим… к опасности… — он был сама настороженность и явно пожирал взглядом кусты справа от меня.

И буквально секунд через пять — оттуда, между мной и трупом, вырвался на поляну второй «северный». Он, должно быть, готовился срезать меня одной очередью, не повторяя ошибку своего напарника.

Я уже повёл стволом в его сторону, но не успел!

Два выстрела, слившиеся в один, отбросили его назад в кусты.

«Отличная спарка, Стас! — я, заподозривший было недоброе, недоумевал. — Значит, не напарники — попутчики… Стоп! Почему у всех троих одинаковые комбинезоны?! Стрелять по своим?! Или он уже занялся уничтожением новой, неведомой мне, спецгруппы?»

— Благодарю за помощь! — выдавил я из себя, не зная, что говорить дальше, но Стас избавил меня от неопределённости.

— Лучше, вместо благодарности… брось пищаль! — его голос мгновенно изменился, стал дерзким и властным.

Стас находился в шести шагах от меня, изготовившись для стрельбы от живота. Ствол его оружия смотрел мне в лицо. Своим единственным глазом, лишённым зрачка.

Прозрение вошло в меня вместе с вернувшимся внутрь неотъемлемым «нечто». Все недостающие звенья в давней трагедии проступили из мрака. Фрагменты паззла совпали. Сказать, что получившаяся картина меня оглоушила — значило не сказать ничего.