Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy

навстречу юной деве перед ним. Он немедленно узнал этот мягкий овал лица, пухлые губы, тонкий прямой носик, и большие миндалевидные глаза. В отличие от ее нефритовой близняшки из пещеры на горе Улян, прекрасный лик этой девушки цвел яркими, живыми красками, что делало ее в разы привлекательнее.

Девушка, встреченная Дуань Юем

Незнакомка остановилась, непонимающе глядя на замершего перед ней юношу. Идущая рядом с ней А Чжу удивлённо приподняла брови на нежданное появление Дуань Юя, и хотела было что-то сказать, но юный принц первым нарушил неловкую тишину.

— Н-небесная Сестрица! — ошеломленно воскликнул он, с трудом понимая, что и кому говорит. Какой-то месяц назад, нефритовая статуя в пещере горы Улян восхитила его, сегодня же, ее живая копия пленила сердце и мысли юноши целиком и полностью.

— Прости, я… я не в силах выполнить мой долг перед тобой, — горячо продолжал Дуань Юй, пораженный и растерянный. — Шэчи — мой зять, и не могу убить его, даже ради тебя… — неуклюже шевельнувшись, он запнулся о корень, и плюхнулся на колени, прямиком во влажную черную почву клумбы.

Девушка испуганно попятилась от стоящего на коленях незнакомца, что вел столь странные речи, а потом и вовсе развернулась, и быстро зашагала прочь, едва не срываясь на бег. А Чжу озадаченно посмотрела ей вслед, и перевела непонимающий взгляд на Дуань Юя.

— Ты зачем напугал Юйянь, братец Юй? — растерянно спросила она, и тут же поправилась:

— То есть, молодой господин Дуань. О чем вы вообще говорили с ней? Что это за Небесная Сестрица, и почему вы приняли за нее молодую госпожу Ван?

— Ван Юйянь, — с мечтательным видом протянул юноша, так и не вставший с колен. — Ее зовут Ван Юйянь…

— Верно, — нахмурилась А Чжу. — Она — дочь госпожи Ван. Старшие из служанок говорили мне, что Юйянь — вылитая мать в ее молодые… годы, — договорила она в спину Дуань Юя, что вскочил на ноги, и быстрыми шагами двинулся прочь.

Юный принц уже напрочь забыл и об А Чжу, и о всем остальном мире. Радостная улыбка сияла на его лице, глаза возбуждённо блестели, а ноги сами собой несли его к дому Ли Цинло. У его дверей он и столкнулся с выходящим наружу Инь Шэчи.

— Ты чего это, братец? — удивлённо спросил тот, ухватив Дуань Юя за плечи за миг до столкновения. — Неужто в саду моей старшей растут не только камелии, но и дурманная черная белена?

— Моя неизвестная благодетельница, Шэчи, моя Небесная Сестрица! — радостно воскликнул юный принц, не обратив внимания на достаточно оскорбительное замечание зятя. — Она — не выдумка неведомого скульптора, а дочь тётушки Ли! Вживую, она ещё прекраснее… Она прекраснее всех женщин мира! Я… я попрошу её руки, сейчас же! — он дернулся было к двери дома, но Шэчи удержал его.

— Братец Юй… эй! Братец Юй! — он легонько встряхнул шурина за плечи. — Немедленно очнись, и ответь мне. Ты встретил в саду Ван Юйянь, дочь госпожи Ван?

— Верно, зять, — с блаженной улыбкой ответил Дуань Юй. — Она воистину подобна бессмертным девам… нет, она много краше любой из них!

— Братец, тебе очень не понравится то, что я сейчас скажу, — серьезно заговорил Инь Шэчи. — Но лучше уж покончить с этим недоразумением сразу. Отец Ван Юйянь — Дуань Чжэнчунь.

— Отец? — рассеянно протянул юный принц. — Разумеется, я поклонюсь этому достойному… что? — он заморгал, глядя на зятя с искренней обидой.

— Верно, — терпеливо ответил тот. — Я только что говорил с моей старшей о Ван Юйянь. Она — твоя единокровная сестра. Кому, как не матери, знать отца своего ребенка?

— Не может быть, — ошеломленно ответил Дуань Юй. — Ты, верно, лжешь мне, Шэчи! Это одна из твоих глупых шуток… или ты хочешь отобрать Юйянь у меня? — он с бездумным подозрением уставился на зятя, что все так же держал его за плечи.

— Твой рассудок помутился от горя, не иначе, — сокрушенно вздохнул Инь Шэчи. — Подумай, стал бы я врать другу и родственнику о подобных вещах? К тому же, прекраснейшая из женщин мира — Му Ваньцин… тоже, как ни странно, твоя сестра, — он помимо воли ухмыльнулся. — Она — моя жена, к чему мне какие-то девицы из восточных провинций?

— Небесная Сестрица… то есть, Ван Юйянь — не какая-то, — с нарастающим унынием возразил Дуань Юй. Силы оставили юного принца, и он вяло повис на руках зятя. — Лик ее прекраснее нефрита, а голос столь чарующ, что любая музыка в сравнении с ним — пустой шум… как же так, брат? Почему та единственная, что затмила для меня всех женщин под небесами — моя сестра? Почему ее отцом не мог быть кто-то другой?

— Верно, потому, что твой батюшка очень уж общителен и любезен с дамами, — сочувственно ответил Шэчи. — Не отчаивайся, братец — много прекрасных дев осеняют своим присутствием Поднебесную…

— Я помню твои слова, сказанные сестрице Лин в вашу первую встречу, — горько перебил его Дуань Юй. — Не стоит повторять их мне. Умом, я и сам понимаю, что нашей с Юйянь любви — не бывать. Но мое сердце томится по ней, словно птица в клетке…

— Может, дары Ду Кана[3] успокоят твое сердце? — предложил Инь Шэчи. — В Доме Камелий просто обязан быть винный погреб, и, судя по качеству блюд, которыми нас потчевали за обедом, вина в нем — самые лучшие и выдержанные.

— Мне все равно, — с тоской ответил юный принц. — Можно и выпить. Но не думаю, что даже самое крепкое вино сможет вернуть мне душевный покой…

Где-то полчаса спустя, двое юношей сидели в одной из комнаток поместья госпожи Ван, в компании полудесятка кувшинов и кувшинчиков, а также блюда холодных закусок. Дуань Юй с пьяными всхлипами приканчивал очередную рюмку, а почти не захмелевший Инь Шэчи по мере сил пытался его утешить.

— Что насчёт… м-м-м… А Чжу? — спросил он, наполняя свою чарку. — Ее лицо красиво, словно цветущая бегония, а стан гибок и строен, точно молодой кипарис. К тому же, с девушкой, столь хорошо владеющей искусством перевоплощения, тебе никогда не будет скучно.