Спасение Рейн - Келси Кингсли

Я никогда не заслуживал ее.

Мое тело отреагировало раньше, чем я успел подумать: обхватил пустую банку, стоявшую на прилавке, и швырнул ее в стену. Стекло разлетелось вдребезги, а остатки соуса разлетелись по стене и полу, создав еще один беспорядок, который Диана Мэйсон никогда не уберет.

«Ты — мое солнышко…»

Моя грудь сильно сдавило, когда рыдание сорвалось с моих губ, и мое тело согнулось пополам. Я рухнул на пол перед плитой и кастрюлей с бурлящей водой.

— Ной, иди в свою комнату, — настоятельно приказала Рэй, поспешив на кухню.

— Но, мам…

— Послушай меня и иди в свою комнату сейчас же, — выделила каждое слово Рэй, потянулась надо мной, выключила плиту и опустилась на колени.

Ной нехотя сделал то, что ему сказали, а Рэй обхватила меня руками, притягивая мое тело к своему.

А потом я заплакал.

Плакал, потому что ничего из того, что я делал, не было достаточно хорошим.

Плакал, потому что потерпел неудачу.

Плакал, потому что она никогда не была способна полюбить меня настолько, чтобы вытащить себя из того дерьма, в котором оказалась.

И, наконец, я плакал, потому что ее больше нет, и ничего не мог сделать, чтобы спасти ее от этого, ничего не мог сделать, чтобы не допустить этого с самого начала. Потому что впервые в жизни я поставил себя на первое место.

— Господи Иисусе, — прохрипел я, мой голос царапал пересохшее горло. — Я чувствую себя таким мудаком.

Рэй стояла на коленях, осторожно собирая осколки стекла, когда резко повернулась ко мне, пораженная.

— С чего бы тебе чувствовать себя мудаком?

Я покачал головой и вытер лицо рукой, липкое от потоков слез.

— Потому что, блядь, на какое-то время потерял самообладание. Я не хотел. Просто… не знаю… это просто случилось.

— Мускулистый, — позвала Рэй мягким, успокаивающим голосом, вставая, чтобы выбросить осколки банки в мусорное ведро. — Твоя мать умерла. Ее убили. Тебе позволено потерять самообладание.

— Но не имею права пугать вас, ребята, — возразил я, доставая губку из раковины, чтобы вытереть брызги соуса со стен и пола. — Этому нет оправдания.

Рэй встала рядом со мной, обхватив рукой мое запястье, чтобы не дать мне уйти.

— Ты нас не напугал, — настаивала она, твердо и искренне. — Мы волновались за тебя. Мы беспокоились. Есть разница.

Рэй забрала у меня губку и обхватила другой рукой мой подбородок, пригвоздив меня к месту своим нежным взглядом.

— Я все уберу. А ты поговори с Ноем. Пусть он увидит, что с тобой все в порядке.

Я был готов запротестовать. Последнее, чего мне хотелось, — это встретиться с ним лицом к лицу, когда я уже десятки раз обещал никогда не причинять им вреда. Но не потребовалось много времени, чтобы понять, что Рэй была права. Если побегу, если буду избегать его, это только выставит меня трусом, которым, как я утверждал, не являюсь.

Поэтому, с опущенной головой и сердцем, испытывая боль сильнее, чем я мог себе представить, поплелся по коридору к его комнате, потом постучал в дверь.

— Да? — отозвался Ной изнутри, и я вошел, обнаружив его на кровати, лежащим на животе и читающим книгу.

Рэй как-то сказала мне, что Ной всегда ненавидел читать, пока не встретил меня. Увидев его сейчас с книгой, читающего без уговоров, я улыбнулся — пусть и самую малость.

— Привет, — сказал я, осторожно закрывая за собой дверь.

— Ох, привет. — Ной с трудом сел и засунул клочок туалетной бумаги между страницами. — Ты в порядке?

В его глазах не отразилось страха. Ни гнева, ни нерешительности. Только беспокойство.

— Эм… — Я почесал в затылке, не зная, как ответить. Но честность казалась лучшим вариантом, поэтому, вздохнув, сел на край его кровати и уперся локтями в колени. — Не совсем. Но… мне немного лучше, я думаю.

Ной подтянул колени к груди и обхватил их руками.

— Мне очень жаль, что твоя мама умерла, — пробормотал он тихо, почти неловко. Как будто не знал, правильно ли это сказал.

— Спасибо, дружок.

— Кто-то убил ее?

Опустив взгляд на свои руки, сцепленные между коленями, я едва заметно кивнул.

— Да, мы так думаем.

Любому человеку любого возраста было сложно осмыслить и переварить это, не говоря уже о ребенке, который никогда не знал смерти за свои короткие тринадцать лет. И можно было предположить, что, войдя в их жизнь, я приведу с собой черного ангела смерти на плече.

«Но», — напомнил я себе, — «ты также дал им защиту и силу, которых им не хватало раньше. А это уже кое-что значит. Должно значить».

— Ты знаешь, кто это сделал? — спросил Ной, нахмурив брови, пытаясь осознать трагическую и тревожную правду о том, что кто-то может быть способен намеренно лишить жизни другого человека. Что кто-то может захотеть этого.

— У меня есть предположения, — подтвердил я, сохраняя в тайне, кто именно.

Встречался ли Ной с Леви во время своих визитов к отцу? Встречался ли он с моей матерью? Что именно видел этот ребенок?

Нет. Я не мог допустить этого. И никогда бы не спросил. Мы бы никогда не заговорили об этом — если бы Ной сам не захотел. Размышления об этом сейчас только дали бы волю моему воображению, и ничего хорошего из этого не вышло бы.

— Надеюсь, копы поймают плохих парней, — сказал Ной, положив подбородок на колени.

— Я тоже.

— Но… — Его глаза встретились с моими со зрелой искренностью, наши души соединились. — Если они не сделают этого… ты сделаешь, верно? Ты достанешь их?

Гулкий стук моего сердца отдавался в моей ноющей голове, когда я внезапно осознал, что Ной возвел меня в ранг своего героя.

Я был его героем. Суперменом. Богоподобным существом, каким большинство мальчиков представляли себе своего отца.

У меня никогда не было ничего подобного. У меня был дедушка, и