Мотив Х - Стефан Анхем

— Грета, ты можешь просто ответить на мой вопрос? Кто-то из моей семьи должен умереть, или ты просто ошиблась?

— Матильда, ты забыла, как все было в прошлый раз? Когда ты нарушила все правила и…

— Что-то явно не так. Она не отвечает, а мне же надо…

— Единственное, что ты должна делать, это то, что я скажу! Я веду сеанс, а не ты! Смотри, она продолжает. Ты успеваешь? «З» «Н» «А» «Е»…

— «ВСЕ, ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ», — сказала Матильда, и Фабиан увидел, как она покачала головой. — Ничего не понимаю. А ты?

Эсмаральда цыкнула на нее. «О»«Ш»«И»«Б»«О»«Ч»«Н»«О».

— Ого! — сказали они почти в один голос. — ВСЕ, ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ, — ОШИБОЧНО.

Они ждали, что указатель продолжит движение, но он не двигался.

— Грета, если ты закончила, можешь объяснить, что ты имеешь в виду? — спросила Матильда.

— Может быть, мы неправильно поняли ее в прошлый раз. Наверное, это она и пытается сказать.

— Что значит «неправильно поняли»? Что там можно было неправильно понять? Это сейчас что-то не так. Она сказала, я помню, что она говорила, что кто-то в моей…

— Но она разве правда это сказала? А что, если это мы…

— Эсма, даже не пытайся. Ты не хуже меня знаешь, что она сказала. Ау? Грета, ты еще здесь? Ты еще с нами?

Они ждали, но ничего не происходило. Указатель остановился.

Все, что вы знаете, ошибочно.

Фабиан мысленно повторил эти слова. Указатель двигался по доске. Он видел это собственными глазами. Может быть, Эсмаральда намеренно направляла его, пытаясь успокоить Матильду? Чтобы дочка могла забыть все, что связано со смертью и страданиями. Почему же тогда она просто не написала я ошиблась? Или вообще никто.

Все, что вы знаете, ошибочно.

Объяснялось это тем, что указатель двигался по доске так легко, потому что девочки не подозревали, что на самом деле они сами двигали его.

Все, что вы знаете, ошибочно.

А в этот раз его величество случай позаботился о том, чтобы буквы образовали полное предложение, которое в лучшем случае могло бы успокоить Матильду.

Все, что вы знаете, ошибочно…

Он даже не заметил, как ткань перед ним исчезла. Внезапно Матильда оказалась прямо перед ним и указала на него.

— Я же говорила, что-то не так!

Лилья бросила одежду на пол и встала под душ. Воду она включила заранее, чтобы та нагрелась. Ирен налила в ладонь гель для душа и начала смывать макияж под горячими струями воды. Она знала, что существуют специальные гели для снятия макияжа, но дома у нее ничего такого не было, и зная себя, она понимала, что никогда уже и не будет.

Впервые за всю карьеру в полиции газеты назвали ее героем после ареста Ассара Сканоса. До этого она была «фанатиком левого крыла», как называл ее Зиверт Ландерц, а теперь внезапно стала защитницей города, которая помогла людям поверить в то, что можно снова без страха выпускать своих детей на игровые площадки.

Но героем и защитницей она себя чувствовала меньше всего. Лицо все еще болело в том месте, куда ее ударил Хампус, а теплая вода вместе с постоянным недосыпом последних дней заставили усталость взять верх над злостью. Часы показывали не больше четверти девятого, самое большее — половину. И все же она могла бы без проблем заснуть, стоя под душем.

К тому же она постоянно была на колесах в последние дни, когда Сканос постоянно ускользал от них. Зато теперь он лежит в реанимации и, вероятно, будет ходить с мочеприемником всю оставшуюся жизнь, и к тому же у него уже никогда не встанет, как бы он ни старался.

Конечно, она могла выстрелить в голень, но не сделала этого, хотя именно это она укажет во внутренних отчетах, которые скоро надо будет заполнять на работе. Что она могла поделать, если он внезапно наклонился как раз в тот момент, когда раздался выстрел? Угрызения совести — это последнее, о чем она думала во всей этой ситуации. Чему бы она ни подвергла Сканоса, это не шло ни в какое сравнение с той травмой, которую, должно быть, получила Эстер Ландгрен. А что произошло бы, приди она на пять минут позже, ей даже думать не хотелось.

Но завтра, когда отдохнет, она обязательно возьмет выходной и займется некоторыми пунктами в личном списке дел. Она должна написать заявление, чтобы Нордеа перевел половину денег с их с Хампусом совместного счета на ее личный. Получится всего лишь одиннадцать тысяч семьсот сорок три кроны, но все должно быть по-честному.

Кроме того, она съездит посмотреть ту двушку, которую увидела на улице Карла Крукса в Седерсити. Это была не самая ее любимая часть Хельсингборга. Но, по крайней мере, это было в городе, и женщина, которая ответила по телефону, показалась ей очень милой и даже готова была снизить цену, если Ирен подпишет договор на два года. А если он вступит в силу уже в это воскресенье, то лучшего варианта даже представить невозможно.

А до тех пор она думала спать на матрасе в офисе. Именно так она всегда и делала, когда в очередной раз уходила от Хампуса. Но на этот раз она решила не исчезать до тех пор, пока уже точно не переедет на другую квартиру. Теперь все было по-настоящему, и как только Хампуса опять переклинит, он сможет сделать все, что ему взбредет в голову. Например, разрезать на кусочки ее одежду и продать или даже сжечь всю ее мебель.

Как только он вернется домой в пять часов, она возьмет быка за рога и все выскажет. Без ненужной болтовни и переходя прямо к делу, она расскажет ему, как будут выглядеть следующие дни. Что он будет спать на диване или где угодно, только не в ее постели. Что они будут видеться друг с другом как можно меньше, пока она не переедет, и что она будет занимать кухню во время завтрака, в то время как он свободно может распоряжаться ею весь оставшийся день и вечер.

Но все пошло не так, как она планировала. Он не вернулся домой в пять. Его все еще не было дома, а значит, он пытался заглушить муки совести в «Палласе». В каком-то смысле было хорошо, что ей не пришлось ругаться с ним, и последнее, что она собиралась делать, — это сидеть и ждать, когда он вернется домой пьяный и противный. Вместо этого она наконец-то немного поспит и обязательно выйдет из дома еще до того, как он проснется утром.

Все было подготовлено. Письмо, в котором она описывала все, что хотела сказать, было написано большими четкими буквами, чтобы он не мог что-то пропустить, даже если в глазах будет двоиться. Всю его одежду и разные вещички она вынесла из спальни и аккуратно разложила в кресле, чтобы у него не было причин вваливаться к ней сегодня вечером. Завтрак был готов и ждал его в холодильнике, рядом стоял термос с обжигающе горячим кофе.

И последний штрих — она зажгла торшер и направила его на письмо. Потом пошла в спальню, залезла под одеяло и поставила будильник на телефоне на половину седьмого.