Первая формула - Р. Р. Вирди

женщиной. Тележка обеспечивала ей пропитание и одновременно служила опорой вместо палочки. Подзывая нас, старушка бодро замахала рукой. Из приоткрытой крышки жестяного короба просачивался легкий дымок.

Мы с Никой замерли, разглядывая чуднóе приспособление.

– Не бойтесь, дети. У меня здесь немного волшебства.

Если до ее слов я немного осторожничал, то теперь взглянул на женщину с откровенным подозрением и еще раз изучил короб, пытаясь разгадать, что там за фокус.

– Что за волшебство такое?

Она сдвинула крышку, и дым исчез.

– Маленькие чудеса – их творят в Ашраме.

Я заморгал. Ничто в этом устройстве не говорило мне о плетениях, которые мы обсуждали с Маграбом.

– А все-таки?

– Я секретами не торгую, мальчик. Продаю вкусности – например, замороженный крем со вкусом манго, кухли. Или хотите колотого льда с розовым сиропом? У меня и такое имеется – для хорошенькой маленькой дамочки, а?

Я неуверенно мотнул головой. Хотелось угостить Нику, и в то же время меня разбирало любопытство: как работает ящик?

– Сколько стоит?

– Пять чипов.

– За две порции сладостей? – фыркнул я. – За такие деньги можно купить нормальной еды!

– Ну, само угощение не из дешевых, да и устройство дорогое, – пожала плечами женщина. – Я уплатила за него приличные деньги плетущим с севера. Это в горах, далеко отсюда. Очень далеко. Представляешь, сколько стоит туда доехать? Впрочем, где тебе – ты ведь всю жизнь прожил в Кешуме… Никогда не видел чужого неба, да и здесь знаешь не больше десятка улиц.

Я сердито зыркнул на торговку, однако возразить было нечего. Она права. Ну, почти. Поворчав, я отсчитал монетки.

– И все-таки, что делает твоя машина?

Забрав деньги, женщина просияла, и чипы тут же исчезли, словно по волшебству. Вытащив большую деревянную ложку размером с мою руку, она погрузила ее в таинственный ящик. Оттуда снова повалил непонятный дым.

Я ощутил повеявшую изнутри странную прохладу. Стало быть, это вовсе не дым? Торговка набрала полную ложку прозрачных кристаллов и под моим изумленным взглядом пересыпала их в маленькую чашу.

Заметив мое удивление, объяснила:

– Это лед. Вода в ящике замерзает и становится твердой. В северных горах такого добра полно. Устройство, которое продали мне плетущие, сохраняет внутри холод и отгоняет жару. Если воду оставить внутри надолго – она превращается в лед.

Торговка достала флакон с красной жидкостью типа густого масла, вылила немного на горку льда и передала чашу Нике.

В глазах девочки смешались опаска и радостное волнение. Встретив ее взгляд, я пожал плечами. Посоветовать было нечего. Ника сунула в рот первую ложечку, сморщилась, а затем зажмурилась от удовольствия:

– Холодное, но сладкое. Очень сладкое!

По ее лицу промелькнула теплая улыбка, способная растопить лед в ящике старухи, а та начала готовить угощение для меня. Смешала в чаше мякоть очищенного манго, кусочки льда и нечто, напоминающее холодное молоко, фисташки и кардамон, и я, по примеру Ники, бесстрашно закинул в рот полную ложку.

По нёбу растеклась ледяная волна – даже глаза замерзли. Я поморщился, потом решил, что чудесный вкус на языке перевешивает неприятные ощущения от холода. Доев, мы отдали чаши с ложками женщине, и я вспомнил, что хотел спросить:

– Насколько далеко до Ашрама?

Торговка вскинула бровь, укладывая посуду в специальный отсек:

– На телеге, верхом или пешком? Хм… Я добиралась по меньшей мере полтора цикла. Останавливалась только на ночлег, а бывало, что обходилась и без сна. И денег потратила немало, мальчик. Спустила все свои накопления. С другой стороны, сыновья мои живут своей жизнью, дочери вышли замуж, муж давным-давно в могиле. Так что у доброй Ати Нан теперь единственный передвижной ларек с мороженым на весь Кешум, а то и на весь Абхар. Путешествие того стоило.

Она замолчала и двинулась по улице, насвистывая песенку.

Погрузившись в раздумья, мы с Никой побрели дальше. Через некоторое время я заметил пару воробьев. Те тоже нас увидели и побежали навстречу.

– Вот и кончилась наша спокойная прогулка…

– Ничего, не последний раз, – ткнула меня локотком Ника, провела пальцем по щеке и переключилась на подходящую парочку: – Эй, Шипу, Мони, что стряслось? Ведь свечу еще не сменили, время есть?

Шипу и Мони, как и большинство воробьев, на первый взгляд ничем не отличались от своих товарищей. Сказать, что они девочки, мог лишь тот, кто знал их не первый день. Темные волосы на поверку оказывались каштановыми – если приглядеться на свету. Обе смотрели на мир карими глазами цвета крепкого чая с толикой молока. Девчонкам было не больше десяти.

– Плохой день, Ника, – вздохнула Шипу.

– Плохой день… – эхом повторила за сестрой Мони.

– Мы сегодня заработали совсем мало, – нахмурилась Шипу и нервно оглянулась, словно опасаясь, что из-за угла выскочит Митху и отчитает нерадивых воробьев.

Я положил руку ей на плечо и по-дружески встряхнул:

– Все будет хорошо. Ну, сегодня не повезло, повезет завтра… Кстати, насколько мало?

– Вот, на двоих, – выставила она ладошку с единственным чипом.

Я тяжело вздохнул. И правда, курам на смех. Даже не думал, что подобное возможно в богатой Империи Мутри. Если ты принес единственный чип – значит, либо пренебрегал обязанностями, либо просто выбрасывал заработанные монетки в канаву.

– Все будет хорошо, – повторил я. – Мы с Никой постараемся уладить с Митху это недоразумение.

Шипу с Мони одновременно схватили меня за рукав:

– Ничего не получится! Мы не хотим исчезнуть, как остальные воробьи!

У меня от неожиданности отвалилась челюсть. Приятный вкус мороженого куда-то исчез, и во рту враз пересохло.

– Что вы хотите сказать? – Вопрос я задал сестрам, хотя смотрел в глаза Нике.

– Те воробьи, которые пропали… Говоруны и щипачи из них были не очень. – Мони смотрела на меня как на недоумка.

По правде говоря, так оно и было.

– Ника… это правда?

Если кто и представлял себе, сколько монет сдает каждый воробей, – то только Ника и Джагги. Лишь им Митху доверял подсчитывать дневной улов, а потом за ними перепроверял.

Девочка поджала губы, и взгляд ее затуманился. По улице сновали сотни людей, но, по-моему, сейчас она не видела ни улицы, ни прохожих.

– Все верно. Каждый из пропавших воробьев несколько дней кряду выглядел не лучшим образом. Может, не целый цикл подряд, но близко к этому.

Соответственно, такие воробьи имели меньше всего накоплений – даже на фоне отчаянной нищеты товарищей по колонии.

– В чем тут, по-твоему, дело, Ника? – тихо спросил я.

– Не знаю. И не уверена, что хочу знать.

Ее ответ сказал мне о многом, да у меня и без того появилась догадка. Вот только как теперь с