Первая формула - Р. Р. Вирди

мы придем по его душу и заберем то, что он отнял у нас. Я не понимаю, почему мы до сих пор этого не сделали, аба. Почему все еще не приставили нож к горлу Коли? – Я сделал еще несколько шагов, все еще сжимая кулаки и по-прежнему стараясь держать себя в руках. – Объясни мне, аба. Объясни…

Говорил я негромко и ни разу не повысил голос. Впрочем, порой от подобного шепота крошится строительный раствор в кирпичных стенах.

Митху обменялся взглядами с Аскаром и Билу, словно о чем-то с ними переговорил, а затем посмотрел на меня:

– Все не так просто, Ари-ча.

Он поднялся с подушек, и я, сообразив, что приблизился к нему едва ли не вплотную, задумался – не отойти ли на положенное расстояние. Однако Митху сам сделал шаг вперед и, положив руки мне на плечи, слегка встряхнул.

– У Коли слишком много возможностей, много людей, сторожевых собак и прочих марионеток. Ножей и мечей тоже хватает. Наш замысел требует времени, нуждается в тщательном обдумывании. И мы думаем, Ари-ча. Знаешь, что мне пришло в голову?

Я ответил вопросительным взглядом.

– Нам нужно спалить его запасы белой отрады и само здание, где Коли ее смешивает, а еще позаботиться о работниках и посыльных, которые там будут. Задача нелегкая, Ари. Очень нелегкая. – Он сжал мои плечи. – Но все сбудется. Не знаю когда, и все же я хочу увидеть, как Коли сгорит. Мы оба хотим, и это случится.

Я тяжело сглотнул, приняв его объяснение. А что оставалось делать? Собственных возможностей и планов у меня не было. Как бы я ни был разочарован, остальные обещания Митху все-таки сдерживал.

– Извини, аба. Просто…

Я запнулся и снова невольно сжал кулаки.

– Все понимаю. Тебе тяжело. Но ненависть дает тебе силы жить дальше. Думаешь, я не знаю? Хорошо, что жажда мщения держит тебя на плаву, Ари, только не позволяй ей лишить тебя главного: семьи, дома. Ты нужен воробьям больше, чем тебе нужна месть.

Я нужен своей семье…

Никогда не думал в подобном ключе. Слова Митху звучали разумно. Ведь я научил воробьев некоторым приемам театрального искусства, и они стали действовать на улице куда лучше. Кто знает – вдруг со временем я смогу дать им что-то еще?

– Тебе легче, Ари-ча?

Мне и вправду стало немного лучше.

– Да, аба. Спасибо тебе.

– Вот и хорошо. – Пожалуй, он обращался даже не ко мне, а к Аскару и Билу. – Последние месяцы ты работал просто здорово.

– Ну да…

– Не допустил ни одной оплошности. Все четко – долю отдавал именно такую, какой я и ожидал, до последней монетки.

Митху вперил в меня взгляд ничего не выражающих глаз, и я слегка занервничал.

– Конечно…

Интересно, знает ли он, сколько я притырил? Знает ли, что каждый раз, когда улов был невелик, я жертвовал парой-тройкой монет из копилки? Неужто Ника выяснила, что у меня есть тайник, и доложила Митху?

Во рту у меня вдруг пересохло.

– Ты хороший воробей, Ари. – Он по-дружески похлопал меня по щеке. – Возьми-ка сегодня выходной. Я скажу Джагги и Нике, чтобы они на твой взнос не рассчитывали. Поди прогуляйся, купи себе сладостей. Может, девчонку себе подыщешь, – шаловливо подмигнул Митху. – Выходной – отличная возможность привести мысли в порядок.

Он махнул Билу, тот одним движением отделил от горки монет десять оловянных чипов, и Митху втиснул их мне в руку.

Я растерянно моргнул, уставившись на деньги, и перевел взгляд на повелителя воробьев:

– Аба…

– Сладости бесплатно не раздают, сынок. Иди, иди, – добавил он, улыбнувшись.

– Спасибо! Я… Спасибо тебе!

Зажав монеты в кулаке, я пошел к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Странно, как горстка мелочи может изменить настроение! Только что я пылал гневом, приставал к Митху с вопросами, и вот… Однако такое случается сплошь и рядом. Несколько кусочков вожделенного металла – глядишь, человек отвлекся. Только разве мальчишке понять, что его, по сути, купили?

Итак, после разговора у меня появились конкретные ответы, свободное время и деньги в кармане. Что еще нужно?

* * *

Выйдя в общий зал, я едва не запрыгал, словно щенок. Ко мне тихо, будто подкрадывающаяся к птице кошка, скользнула Ника:

– Похоже, ты в отличном настроении?

– Как обычно, когда ты рядом, – улыбнулся я.

Она закатила глаза, и все же ее щеки тронул румянец.

– Можно не орать? Еще кто-нибудь услышит и доложит Митху. – Сжав кулак, она ткнула меня в плечо.

Я сморщился, потер ушибленное место и уставился на девочку.

– Ладно, не прикидывайся! – Погладив меня по руке, она продолжила: – Что ты здесь делаешь в такую рань? Перемена свечей еще не скоро, времени до смены полно.

Я рассказал Нике о предложении Митху, и ее глаза округлились при виде пригоршни чипов.

– Он… дал тебе денег? Не может быть… Нет, я вижу твои чипы, но Митху никогда не раздает монеты.

Я убрал деньги в карман, не желая рисоваться перед воробьями.

– А вот дал. И, кстати, рассказал, куда деваются наши братья и сестры. Даже не верится…

– Мне тоже не верится.

Я кивнул.

– Нет, Ари, ты меня не понял. Я хочу сказать, что действительно не верю в эти россказни. С чего они вдруг убегают? Им и идти-то некуда!

Я передал ей слово в слово разговор с Митху, и стоило произнести его версию вслух, как она тут же показалась лишенной всякого смысла.

– Куда они все ушли, Ари? Куда? Сколько можно протянуть на несколько чипов? Вряд ли каждому из них удалось скопить больше, ведь никто не крадет деньги у Митху. Это невозможно…

Я прикусил губу. Выходит, о моей заначке Ника не знает. Уже что-то.

– Ты права. Непонятно. Но почему же они убежали?

– Понятия не имею. Я обеспокоена, Ари. Вообще, нам не стоит об этом говорить прямо здесь. Я собираюсь немного пройтись по городу, прежде чем приступить к собачьим обязанностям. Пойдем вместе?

Провести час наедине с Никой? Ну, совсем наедине на улицах Кешума не получится, но разве я мог отказаться?

Она взяла меня за руку. Мы вышли из воробьиного дома и тут же очутились в суете шумного города. На десять оловянных чипов не больно-то разгуляешься, однако можно почувствовать себя человеком, а не воробьем. Впрочем, золота у нас в карманах не водилось никогда, так что сравнить было не с чем.

Почти сразу мы наткнулись на женщину с торговой тележкой из блестящего металла, по обводам которой бежала какая-то затейливая надпись. Торговка была приятной и далеко не молодой