Читающая по цветам - Элизабет Лупас

– Согласен. – И лорд Дарнли ухмыльнулся, глядя на Морэя, точь-в-точь как избалованный шестилетка, торжествующий победу над взрослым дядей. – А уж я-то точно там буду – можете представить себе мое удивление, когда месье Лорентен притащился к порогу моего дома, истекая кровью, точно заколотый кабан, и заявил, что мистрис Ринетт без всякой причины напала на него.

– О да, – сказала я. – Могу представить себе, как вы были удивлены.

Я стояла у двери, одетая в скромное черное камлотовое платье с узкими белыми гофрированными кружевными манжетами и воротником. На голове у меня был белый полотняный головной убор, похожий на апостольник монахини. Мэри Ситон постаралась, как могла, подровнять мои обкорнанные волосы, но все равно с непокрытой головой я выглядела как преступница, остриженная перед обезглавливанием.

– Alors[106], Марианетта, мы все были удивлены! – Королева рассмеялась; она была полна решимости превратить всю эту историю в увлекательное приключение. – Месье Лорентен все извратил! Но мы-то знаем, что это он напал на вас, и ему не удастся отвертеться. Возможно, он станет утверждать, что он близкий друг Гарри, но это ему не поможет, не так ли, mon cher?[107]

– Разумеется. Я и встречался-то с ним только раз или два в каких-то тавернах, да и то случайно.

– Вот видите? И месье де Кастельно, французский посол, тоже отрицает какую-либо связь с этим Лорентеном, так что он не может сослаться на то, что он-де французский агент. Сейчас мы утрясем это дело с провостом, Марианетта, а потом займемся вашим разводом. Впрочем, если Рэннока Хэмилтона поймают, то палач весьма быстро сделает вас вдовой.

– Чем быстрее, тем лучше, мадам.

– Что верно, то верно. Нико, mon cousin[108], где вы? И где синьор Дави? Мы четверо составим прелестную компанию молодых джентльменов и вместе встретим провоста в доме хирурга. Марианетта, идите, пожалуйста, первой. Братец, дайте ей в сопровождение двух королевских солдат. Кстати, если вам угодно, вы можете пойти с нами.

Лицо Морэя было мрачнее тучи.

– Мне не угодно, – бросил он.

Блез Лорентен картинно возлежал на кровати, поставленной в комнате в фасадной части дома мастера Роберта Хендерсона на Хай-стрит. Мастер Роберт, хирург, которого городской совет Эдинбурга время от времени нанимал для помощи в том или ином расследовании, был широко известен тем, что оживил женщину, два дня пролежавшую в могиле, после того как ее вроде бы задушили. После такого подвига спасение жизни Блеза Лорентена, несомненно, было для него плевым делом.

Вскоре после нас в дом мастера Роберта явился провост, сэр Арчибальд Дуглас из Килспинди, в сопровождении двух приставов. Королева лучезарно улыбнулась – она, разумеется, понимала, что провост ее узнал, однако благодаря ее мужскому костюму не посмел засвидетельствовать ей свое почтение как королеве. Было видно, что ей это чрезвычайно нравится – как будто на ней был надет плащ-невидимка из старой conte-de fée[109], и, стало быть, она могла делать все, что ей заблагорассудится.

Сэр Арчибальд сел на трехногий табурет за специально принесенный в комнату письменный стол. Приставы разложили на столе бумагу, чернильницу, песочницу и перо, дабы он мог делать записи. Когда все было готово, он обратил свой взор на человека, лежащего на кровати.

– Вы мастер Блез Лорентен? – спросил он, произнеся французское имя с выраженным шотландским акцентом.

– Да, – отвечал Лорентен. Он был бледен, и лицо его блестело от пота. Его небритые щеки покрывала седая щетина; взгляд его был немного рассеян – быть может, хирург дал ему макового сиропа или белладонны, чтобы облегчить боль?

– Мастер Роберт, – обратился сэр Арчибальд к хирургу, – не могли бы вы пояснить нам природу ран этого человека?

– У него три колото-резаных раны, – ответствовал Роберт Хендерсон. – Одна от бедра к паху, одна в верхней части груди и еще одна – в боку. Эти раны не могли быть нанесены им самим. Он сохранил жизнь по двум причинам – во-первых, потому, что у человека, нанесшего эти раны, недостало силы вонзить клинок до конца, и, во-вторых, потому, что по месторасположению эти раны не были смертельными.

– И какие вы сделали из этого выводы?

– Во-первых, нападавший был либо мужчиной небольшого роста и хрупкого телосложения, либо женщиной, и, во-вторых, этот человек не знал, куда бить кинжалом, чтобы убить.

Блез Лорентен улыбнулся – ни дать ни взять недобитый барсук.

– Ну, что я говорил? На меня напала мадам Марина Лесли, притом без всяких причин.

Провост повернулся ко мне.

– Что вы на это скажете, мистрис? Вы отвергаете обвинение, выдвинутое против вас?

Я сделала шаг вперед.

– Я не стану отвергать его, – сказала я, – однако хочу выдвинуть встречное обвинение. Месье Лорентен похитил меня с явной целью причинить мне зло. Я была не вооружена, меж тем если бы я собиралась напасть на месье Лорентена, я, конечно же, взяла бы с собою нож или кинжал. Однако вместо этого я сумела завладеть его собственным кинжалом и воспользовалась им лишь для того, чтобы защитить себя.

Королева шепнула что-то на ухо Дарнли. Он тотчас повернул голову, быстро поцеловал ее в губы – она при этом притворилась, будто страшно удивлена, – и прошептал что-то ей в ответ.

– Это правда, мастер Лорентен? – спросил провост. – Мистрис Ринетт действительно ранила вас вашим собственным кинжалом?

– Она отобрала его у меня хитростью, – ответил Лорентен. Его речь была слегка невнятной, однако понять, что он говорит, не составляло труда. – Этот кинжал имеет для меня особую ценность, и я желаю, чтобы она его мне вернула.

Я сделала еще один шаг вперед и сказала:

– Месье Лорентен, тот ли это кинжал, который я, по вашим словам, отобрала у вас хитростью?

Незабинтованными кончиками пальцев я вынула кинжал из вышитого кошеля, висящего у меня на поясе, и осторожно положила его на стол перед провостом. Его гарда в форме распростертых крыльев с выгравированными на них перьями заблестела золотом в утреннем свете. На эфесе, выкованном в виде головы сокола, не хватало одного рубинового глаза.

Заинтригованная, королева качнулась с каблуков своих изящных сапожек на носки и обратно на каблуки. Я не сводила взгляда с Блеза Лорентена. Достаточно ли он одурманен болеутоляющим, чтобы сознаться?

Провост нахмурился.

– Это ваш кинжал, мастер Лорентен? – резко спросил он.

– Да, – сказал Лорентен. У него явно кружилась голова, его одолевала дурнота, и ему было не до осторожности. – Он мой. Отдайте его мне.