Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

Союз играть конструктивную роль в урегулировании региональных конфликтов. Секретное политическое руководство президента Рейгана для саммита, ныне рассекреченное, гласило: "Добиваясь конкретных соглашений по сокращению вооружений, которые служат нашим национальным интересам, мы не должны питать ложных иллюзий относительно состояния американо-советских отношений" и "Наше поведение на саммите и формулирование его результатов ни в коем случае не должны осложнять наши усилия по сохранению сильного оборонного бюджета и ключевых программ, таких как СОИ; они должны помочь нам сохранить поддержку Контрас.Советские отношения", и "Наше поведение на саммите и оформление его результатов ни в коем случае не должны осложнять наши усилия по поддержанию сильного оборонного бюджета и ключевых программ, таких как SDI; они должны помочь нам сохранить поддержку Контрас, Моджахедов, UNITA и демократического сопротивления в Камбодже; и они должны укрепить единство Альянса". Отдавая приоритет наращиванию оборонного потенциала и "Доктрине Рейгана", администрация демонстрировала то ограниченное место, которое она все еще была готова отвести улучшению отношений с Советским Союзом, переговорам по вооружению и урегулированию региональных конфликтов. В заключительных словах рейгановского руководства по целям: "Саммит должен стремиться одновременно зафиксировать прогресс в американо-советских отношениях, подготовить почву для будущего прогресса и прояснить, где остаются фундаментальные разногласия, блокирующие прогресс".

Публично подводя итоги Вашингтонской встречи и заглядывая в будущее, президент Рейган в своем прощальном слове отметил необходимость "реалистичного понимания намерений и целей друг друга, процесса решения разногласий практическим и прямым путем". ... В результате этого саммита была укреплена основа для построения таких отношений". Горбачев аналогичным образом подчеркнул, что они поставили "диалог между нашими двумя странами на более предсказуемую основу", что было "несомненно конструктивным", но он также отметил, что "впереди еще много работы, и мы должны приступить к ней без промедления".

Хотя Горбачев имел в виду крупные новые начинания, оказалось, что еще предстоит работа по "очистке" достигнутых соглашений, а также по уходу за запущенными областями (особенно экономическими отношениями).

Договор INF был подготовлен так поспешно, что несколько мелких проблем возникли в последний момент - и даже после подписания на высшем уровне. За день до подписания Советский Союз не предоставил глянцевую фотографию, на которой были изображены ракета SS-20 вне ее обычного контейнера. За шесть часов до подписания они смогли поставить одну ракету (переданную по телеграфу из Москвы). Но первоначальная неспособность получить ее заставила нескольких сторонников жесткой линии говорить о "нарушении" договора еще до его подписания. Более качественная фотография была, наконец, предоставлена через две недели. Когда обе стороны готовили договор и сопутствующие документы для обнародования, выяснилось, что Министерство обороны хотело сохранить в тайне подробный Меморандум о взаимопонимании, в котором места развертывания были указаны поименно и с точными географическими координатами. Только когда Советы сообщили, что планируют опубликовать русскоязычную версию, представители Министерства обороны с американской стороны сдались.

Кроме того, первоначально возникло некоторое беспокойство, когда количество ракет SS-20, заявленных Советским Союзом, оказалось меньше, чем по оценке Разведывательного управления Министерства обороны, хотя тонкий диапазон, оцененный Центральным разведывательным управлением. Количество советских крылатых ракет и пусковых установок, однако, было выше. В конечном итоге был сделан вывод, а последующие инспекции подтвердили, что советские декларации были правильными. К смущению американских официальных лиц, официальное заявление США об общем запасе Pershing II

ракеты оказались неточными.

Публикация пятого "Доклада о советском несоблюдении", представленного президентом Конгрессу накануне саммита, была, по меньшей мере, несвоевременной. Более того, помимо конкретных обвинений, некоторые из которых были вполне обоснованы, а другие весьма сомнительны, доклад, как и в прошлом, содержал обвинительные намеки. В частности, "Правительство США подтверждает суждение, содержащееся в мартовском докладе 1987 года, о том, что совокупность действий Советского Союза в области ПРО и связанных с ПРО... ... позволяет предположить, что СССР, возможно, готовит ПРО для защиты своей национальной территории". Помимо непрочной и, более того, слишком растяжимой основы для такого утверждения, это обвинение было довольно очевидно корыстным, исходящим от администрации, которая открыто стремилась с помощью своей СОИ создать именно ПРО для защиты своей национальной территории. Перечисление обвинений отчасти было наследием недавно ушедшей из Министерства обороны команды из Уайнбергер, Перл и Гаффни. Признавая, что администрация подписывает новое крупное соглашение о контроле над вооружениями с Советским Союзом в рамках Договора INF, в отчете была спокойно опущена фраза, которая фигурировала в предыдущих отчетах, о том, что все прошлые нарушения должны быть устранены до подписания любых новых соглашений.

Ни саммит в Вашингтоне, ни другие события в течение года не оказали большого влияния на американо-советские экономические отношения. Вопреки ожиданиям многих в 1970-х годах, в 1980-х годах экономические связи были скорее локомотивом, чем двигателем разрядки.90 Год открылся отменой эмбарго на поставки оборудования для бурения нефтяных и газовых скважин (введенного девятью годами ранее в отместку за заключение в тюрьму двух советских диссидентов, освобожденных в 1979 и 1986 годах). Но с этого момента движение было в основном ретроградным. В конце года Конгресс рассматривал законодательство, которое скорее накладывало новые ограничения на торговлю с Советским Союзом, чем ослабляло существующие. Перспектив предоставления Советскому Союзу недискриминационного режима наибольшего благоприятствования (НБН) не было.

Тем не менее, климат в общественном мнении явно потеплел, и визит Горбачева придал ему импульс. В конце года журнал Time выбрал Горбачева человеком года. А Bulletin of the Atomic Scientists перевел часы конца света на своей обложке с трех на шесть минут до двенадцати (с более страшного времени, установленного в начале 1984 года), в знак признания снижения напряженности и опасности войны. Вряд ли кто-то в Вашингтоне или Москве мог предположить, когда Рональд Рейган был приведен к присяге в качестве президента в январе 1981 года, что к моменту ухода с поста президента восемь лет спустя он установит рекорд по количеству пяти встреч на высшем уровне с советским лидером Михаилом Горбачевым и доведет сближение с Москвой до такого уровня, который был достигнут при любой предыдущей попытке разрядки. Конечно, к моменту вашингтонского саммита в декабре 1987 года это развитие было уже далеко продвинуто, и последний год администрации Рейгана не ознаменовался никакими новыми крупными достижениями. Тем не менее, даже в начале этого года мало кто мог предположить, что Рональд Рейган в Москве откажется от всякой обоснованности своего прежнего утверждения о том, что Советский Союз является империей зла.

К 1988 году инициатива в американо-советских отношениях в значительной степени перешла от Рейгана к Горбачеву. Даже договор по INF на саммите в Вашингтоне был результатом того, что Горбачев принял вызов, брошенный ранее Рейганом. Администрация Рейгана, по сути, дожила до своего последнего года,