Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна - Сэмюэл Дилэни

– Вот как… – На секунду тишина, потом мягко: – Это не тот лабиринт.

– Не тот? А ты тогда что тут делаешь?

– Меня очень давно установили здесь люди, которые и помыслить не могли, что однажды придете вы. ФЕДРА – так назывался наш отдел, потому что тема его была: «Фантомное единство душ и результирующая агрессия». Здесь мои воспоминания, а ты, охотник, рыщешь среди них в поисках своей возлюбленной.

Ну да, да, может, это я сам с собой разговаривал. Я очень устал тогда.

– Ну и как вам там, наверху? – спросила ФЕДРА.

– Где?

– На поверхности. Я помню, как было при людях, это они меня создали. Потом они ушли, и мы остались тут одни. А теперь их место заняли вы. Трудно это, должно быть, – бродить по их холмам, по их джунглям, сражаться с мутантными тенями их флоры и фауны, плутать в их вымыслах, которым тысячи лет…

– Ничего, стараемся.

– По сути, вы к этому не приспособлены, – продолжала ФЕДРА. – Но видимо, нужно сперва исходить старые лабиринты, чтобы попасть в новые. А это трудно.

– Если придется отбиваться от таких вот, – я мотнул головой в сторону тела на каменном полу, – то да…

– Ну, мне-то понравилось. Я скучаю по ривуэльтас. Или вот: дева, ухватясь за бычьи рога, взлетает, переворачивается в воздухе, с лету седлает потную спину и через миг соскакивает на песок! У людей был стиль, беби! Вы, может быть, еще поднаберетесь его, но пока тут только начатки.

– ФЕДРА, куда ушли люди?

– Думаю, туда же, куда твоя Фриза.

У меня за головой в металле делалось что-то музыкальное.

– Но вы не люди, людские законы не по вам. Напрасно вы их себе навязываете. Мы здесь, внизу, как можем, наблюдаем за вами. Бывает, за пару поколений получишь ответ на вопросы, которых и в мыслях не имел. А бывает, столетиями смотришь и не можешь понять самого простого: кто вы, откуда взялись, что тут делаете. Тебе не приходило в голову, что ты можешь ее вернуть?

– Фризу? – Я дернулся и сел прямо. – Где? Как?

Вспомнились загадки Ла Уники.

– Это не тот лабиринт, – повторила ФЕДРА. – А где тот, не могу сказать, поскольку я не та дева. Смерть. Она же капут, карачун, каюк. Сумеешь подыграть, может, и обыграешь.

Я подался к ней и оказался на коленях:

– ФЕДРА, я не понимаю тебя.

– Брысь. Уматывай.

– Куда?

– Еще раз говорю: я не та дева. Рада бы помочь, но не могу. А тебе пора двигаться. Как солнце вниз, а море вспять, тут делается темно и налетают с воплями дикие охотнички.

Я рывком поднялся на ноги и оглядел бесконечные выходы. А что, если логикой? Быкозверь вылетел из того вон проема. Значит, и я туда же.

Долгая, долгая темнота отзывалась моему дыханию и падающим каплям. О первую лестницу споткнулся и приложился. Ничего, встал и пошел наверх. На площадке ободрал плечо, пошарил по стенам и сообразил наконец, что забрел в какой-то тесный отросток, который, похоже, никуда не ведет.

Я выдул из мачете остатки крови и заиграл. Мелодия, петляя со мной вместе, отблескивала от стен, как чешуйки слюды, – сойдет, пока нет света.

Влетел пальчиком в каменюгу.

Заскакал на одной ноге, зачертыхался, потом двинулись дальше – я и дивные, дивные звуки.

– Эй!..

– Лоби, это…

– …это ты там?

Из-за камня звучали ребячьи голоса.

– Я! Конечно я!

Я прижал ладони к камню.

– Мы потом потихоньку обратно…

– …глянуть, как вы там. И Ло Кречет…

– …сказал пойти в пещеру и найти тебя…

– …потому что ты мог заплутать.

Я вернул мачете в ножны:

– Отлично. Я как раз заплутал.

– Где ты?

– Тут, по другую сторону этой вот… – Я ощупывал камни, на сей раз над головой. Пальцы нашли отверстие шириной почти в метр. – Стойте, где стоите.

Я подтянулся, перевалился через край и увидел слабый свет в конце тоннеля длиной метра в полтора. Там было не распрямиться, и я пополз на карачках. Дополз, высунулся и узрел три запрокинутых блойских лица. Тройняшки стояли в лужице света, просочившегося сверху.

Блой-2 вытер нос кулаком и шмыгнул.

– О, так ты вон где был. Наверху, – заметил Блой-1.

– Можно сказать и так. – Я соскочил к ним.

– Ого! Что это с тобой стряслось? – спросил Блой-3.

Я был забрызган бычьим глазом, ободран, оббит и еще хромал вдобавок.

– Потом. Где здесь выход?

До просевшей пещеры был один поворот. Снаружи ждал Кречет.

Он стоял (помните, у него было сломано ребро, но об этом узнали только назавтра?), так вот, он стоял, привалившись к дереву и скрестив руки на груди. Он поднял брови, без слов задавая вопрос.

– Убил, – буркнул я. – Убил. Всего делов.

Я был, как сказано выше, уставший.

Ло Кречет придал тройняшкам ускорение в сторону деревни. Мы тоже потопали было по бурьяну, как вдруг затрещали стебли.

Я чуть не сел.

А всего-то кабан. Так близко прошел, что мог бы ухом зацепить мне локоть. Кабан всего-то.

– А ну, пойдем-ка. – Кречет с усмешкой поднял арбалет.

Завалив кабана, шли уже молча. Кречетова пороховая стрела на время оглушила свина, но он не признавал очевидного, пока я не раскромсал его чуть не напополам. После эль торо – детские забавы.

До плеч забрызганные кровью, мы наконец двинули восвояси, продираясь сквозь колючки и вечернюю жару.

Голова кабана потянула на двадцать пять кило, Кречет тащил ее на себе. Мы отрезали все четыре ноги, связали по две, и я нес их на плечах. Тут еще кило сто двадцать. А тушу целиком доволочь – это надо было Добри с собой иметь. Мы уж подошли к деревне, когда Кречет сказал:

– Ла Уника заметила то, про что ты говорил. Про Фризу и животных. И иное-всякое замечала у тебя и еще кой у кого в деревне.

– У меня? А что у меня?

– И у тебя, и у Фризы, и у Дорика – сторожа Клетки…

– Но это же ерунда какая-то?..

Я шел сзади, но тут подтянулся вровень. Ло Кречет глянул на меня поверх бивня:

– Вы все в один год родились.

– Но мы же разные все, у каждого свое…

Ло Кречет прищурился куда-то перед собой, потом под ноги, потом на реку. Только на меня не глядел.

– Я ничего такого не могу, – сказал я. – Ни с камешком, ни со стадом…

– Ты зато другое можешь. Иное. И Ле Дорик тоже.