Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

как и всегда, касалась бизнеса. Поскольку в делах крупных компаний разбираются лишь те, кто этими компаниями управляет, сжатый пересказ сего диалога со стороны праздного наблюдателя может показаться совершенно невразумительным. Говорили они примерно следующее:

— Да, господин Ангарский, я понимаю, как это важно для нас обоих, — охотно кивал Дамир, — но и вы поймите, что я буду до конца отстаивать свои интересы с видом обиженного котёнка. Я искренне считаю, что моя вещь вашей вещи будет поважнее: моя, напомню, зелёная, а ваша жёлтая, а всем прекрасно известно, что…

— Умоляю вас, Дамир Вильданович, не горячитесь! Я делаю вид, что совершеннейше вас понимаю и даже почти слушаю. Видите, я даже руки развёл в стороны, что означает желание идти на контакт и придерживаться жёлто-зелёной политики. Но на самом деле я буду настаивать на своём, ведь с жёлто-зелёного гораздо проще перескочить на мою жёлтую вещь, которую я и предлагаю вашему вниманию! Кстати, если уж мы снова об этом заговорили…

— Нет и ещё раз нет. Никакого жёлтого цвета и никаких компромиссов. Я буду повышать голос и набивать себе цену до последнего, хоть с бубном передо мной пляшите — я не растаю. Предлагаю этот вопрос закрыть. Моя интонация должна показывать открытую неприязнь, но неприязнь не к вам лично — это важно, — а неприязнь к цвету. Вы же понимаете меня?

— Разумеется, понимаю, господин Хассан. — Георгий Ангарский поник и стал терзать пальцами щетинистый подбородок. — Впрочем, почему бы и не зелёный цвет, верно? Я всё-таки уступлю вам на этот раз, сделав вид, что полностью доверяю вашему вкусу и преклоняюсь перед авторитетом. На самом же деле мы оба понимаем, что затишье продлится недолго; кстати говоря, поскольку моё самолюбие было сильно ущемлено в этот милый, но недостаточно дивный день, я попробую отыграться в другой теме разговора. Но сначала рёбрышки. Что нам этот кофе? Официант!

Он схватил меню, задев рукавом пустую кофейную чашку, и принялся листать ламинированные страницы. К столику примчался высокий ровноспинный юноша, длинными скрюченными пальцами держа карандаш в сантиметре от чистого листа блокнота.

— Слушаю вас.

— Вот это вино, — Ангарский ткнул пальцем в предпоследнюю строку винного меню, — и свиные рёбрышки в брусничном соусе. Хорошо звучит! Давайте две порции: для меня и моего самого преданного коллеги.

— Одну порцию, — Дамир поправил ворот рубашки, — я воздержусь.

— Да брось ты! — Георгий с недоумением взглянул на собеседника. — Отказываться от обеда — это вопиющее неуважение.

Дамир замялся и нахмурил брови:

— Кажется, мы не переходили на «ты». Для меня это такое же неуважение.

Георгий едва заметно поморщился, после чего ловко превратил гримасу отвращения в хлипкую самодовольную улыбку.

— Будь по-вашему, — сдался он.

— Значит, рёбрышек только одну порцию? — робко спросил официант и вместо ответа получил укоризненный взгляд и жест в духе как-же-ты-мне-надоел, которым обыкновенно выгоняют с веранды назойливую мошку. Юноша удалился моментально.

Ангарский довольно хрюкнул и постелил на колени хлопковую салфетку, готовясь к трапезе.

— Видел у него блокнот? — обратился он к угрюмому собеседнику. — Записывает заказ, а надо бы запоминать. Не люблю писак — уже точно знаю, что чаевых дам в полтора раза меньше.

— Вы слишком много внимания уделяете вещам, которые этого самого внимания не стоят.

Праздное замечание Дамира не было услышано.

— Это я всё к чему, дорогой мой партнёр и товарищ, — Георгий продолжал гнуть своё, — очень кстати мы заговорили об этикете. Этикет — это тоже убеждения. Тоже ценности. Вы согласны? Так когда свадьбу готовить будем?

Дамир аж поперхнулся, еле удержав в руке чашку кофе. Вот та тема, к которой окольными путями, через рёбрышки, через зелёный цвет, через семейные ужины подводил его многие месяцы Ангарский. Этот человек явно был не дурак; у него был просчитан каждый шаг.

— Какую ещё свадьбу? — спросил Дамир.

— Сами знаете, какую. Денис давно у нас не появлялся, Аня грустная ходит, и всё-то они порознь, порознь. Расстались, что ли? Я ведь внуков хочу.

— Расстались? — Дамир ещё шире распахнул глаза. — Разве они состояли в отношениях? Денис же сейчас…

— Ещё в каких страстных, вы что! Там всё по-взрослому ещё с первого курса. Я Аньке уж полгода намекаю на женитьбу, а она молчит и нос воротит. Утаивает что-то, недоговаривает. Может быть, ты на Дениса воздействуешь? Раз ты у нас такой принципиальный, что аж свинины не ешь. Тебя они точно послушают, и наши семьи наконец объединятся. А там и бизнес семейный, и слияние, сам понимаешь.

Хассан побелел.

— Погодите со смелыми планами. Вернутся жёны — вместе обсудим.

Бодрая Оленька Андреевна прибежала под руку с Жанной Жеромовной через полчаса. Георгий успел к тому времени в одиночку разделаться с бутылкой вина и прикончил обе порции рёбрышек. Дамир изъёрзался в кресле, пока ждал благоверную, и вконец засалил ладонью волосы, то и дело их поправляя и прилизывая. Его вьющуюся чёрную шевелюру, едва касавшуюся плеч, теперь разрезали ровные платиновые пряди, которые с каждым месяцем проживания в Петербурге становились всё шире и белее.

При встрече соседи перецеловались, потрясли друг другу руки, Ольга уселась на лучшее место напротив господина Ангарского, а проворная и опытная мадам Жанна Жеромовна заказала крепких напитков.

— Где ваши покупки, девочки мои? — любовался Ангарский новым нарядом своей немолодой, но привлекательной жены.

— Оставили в машине, — отвечала Жанна Жеромовна, держа с достоинством бокал и сверкая разноцветными перстнями.

— Оставили в машине, — вторила Оленька соседке и стреляла глазками разгорячённому мужу. Дамир хмурился и не шёл на разговор. — Что вы, дорогие наши, успели обсудить тут вдвоём?

— Всего не упомнишь, — разрезвился Георгий и принялся перечислять: — Путешествия, охоту, климат в Австрии, жёлто-зелёную политику…

— Женитьбу! — наконец подал голос Дамир и обратился к Оленьке: — Господа Ангарские надумали женить Дениса на Анне. Как ты на это смотришь?

Дамир, честно сказать, ожидал от подруги жизни не только бурной реакции, но и поддержки. На секунду на лице Субботы появилось замешательство, но его моментально затмило отвращение к Тёме Кравченко и его приёмной дочери. Брак Дениса и Ани будет лучшей для них местью. Пусть даже до настоящей свадьбы не дойдёт — врага главное почаще дразнить и унижать гадкими новостями. Так что вместо недоумения и протеста Оленька выразила крайнюю признательность господину Ангарскому за столь гениальную идею объединить их семьи.

— Что тут обсуждать! — горячо воскликнула она, схватила бокал вина, второпях сунула Георгию рюмку дорогого виски и давай усыплять его бдительность жадной улыбочкой: — Гоша, дорогой, давайте выпьем для начала!

Ангарский с осторожностью принюхался к напитку, будто не сам его заказывал, и поднял глаза на соседку.

— По такому поводу