Константа - Александра Лимова

Я совсем не поняла, что ногтями прошила его кожу на плечах до крови, вообще не поняла ничего, убиваемая взрывом от чувства непереносимого огня разнесшегося из низа живота единовременно, сразу и везде, убивая пламенем рецепторы. И любую способность понимать… Да даже пытаться понять, когда снова рывком насадил на себя, прикрывая глаза и удовлетворенно вслушиваясь в мой сдавленный всхлип, когда изничтожало до молекул ощущение взрыва внутри.

Сорванный вдох, открыла глаза и, увидев то, что сотворила с его плечами испуганно отдернула руки, а он лишь улыбнулся, поднимаясь языком выше, создавая вакуум и действительно насилуя языком, жестко прижав к двери.

Увеличивал ритм и нажим прикосновений языком, жестче прижимая предплечья, улавливая мои непроизвольные движения, когда било разрядами, рожденными нажимом и движениями его языка. Улавливая эти движения тела, вел головой так, чтобы не прервать контакт, чтобы иметь возможность еще увеличить ритм, улыбаясь глазами, когда стоны с губ перестали уже даже отдаленно походить на его имя, которое кипело в крови, сжигающей сосуды все стремительнее. Последний, с трудом отвоеванный было выдох, но сорван, потому что все-таки накатило то, от чего я старательно уклонялась, а он жестче прижимал и сильнее касался.

Оргазм — это высшая степень удовольствия. Что со мной происходило там, у этой чертовой двери, охарактеризовать очень трудно. Нет, не разнесло, не разбило на миллиарды кусочков и прочее подобное.

Я просто внезапно перестала существовать. Меня просто не было, когда импульсы закоротили мозг настолько, что он внезапно отключился. Я совершенно не осознавала, что закричала, что сползла по дверному полотну, потому что судорога. Она не свела мышцы опорной ноги, она свела все тело, подыхающее от разрыва, от непереносимого наслаждения вспарывающего одновременно все и сразу. Душу, разум, тело, что в его удерживающих руках, в его губах, прикасающихся к виску, когда с моих губ кроме его имени ничего… когда во мне, кроме его имени, неистовым смерчем разносящим безжалостные мощнейшие удары тока сразу и везде, больше ничего не было.

Эта остаточная, совершенно неконтролируемая судорога, как только сознание начало проясняться… она сжимала мышцы почти до боли и каждый раз разные. Сжимала от остаточных импульсов не удовольствия, вовсе нет, от бескрайнего медленно сходящего наслаждения, которое пил поцелуем Костя. Очень осторожным, поверхностным, сразу отстраняясь, когда ощущал, что спазмом перехватывает так, что не могу вдохнуть. Удерживая в руках, оглаживая лицо, улыбаясь и отстраняясь, когда все вроде на спаде, но лишь бы не дискомфорт…

И я, глядя в его глаза, ощущая, как он стирает подушечками пальцев слезы, чувствовала, что такое любовь. Не та, героическая, из книг, а когда смотришь в глаза и не понимаешь, как жил без этого. Когда больно, но одновременно так, что понимаешь — не нужно мир менять, нужно самому просто остаться прежним, чтобы не происходило с этим миром… Не нужно ждать любви, просто нужно любить, вот так, не требуя взаимности и сходя с ума, когда она есть. Просто нужно быть.

Душ, дым сигарет поочередно. Он лежал на спине, я снова, почти уже привычно, на его груди.

— М, Кость. — Хитро улыбнулась и, отклонившись назад, вынула из прикроватной тумбочки небольшую продолговатую упаковку. — С др. — Деловито положив ему на грудь. — Вчера бы еще поздравила, но Кот поздно оповестил.

— О, спасибо, — усмехнулся он, извлекая футляр очками. Примерил у зеркала и мы оба остались довольны, но он, посмотрев на бра и пару раз приподняв и опустив очки, снял их и прищурено посмотрев на буквы бренда внутри дужки, оглядел элегантную титановую оправу, присел на край кровати. Заглянув в упаковку и вынув сертификат, сжал его в пальцах с непонятным выражением на лице, не глядя на меня, спросил, — оригинал?

— Ну, да… — несколько растерялась от такой реакции и торопливо заверила, — Кость, я налом платила, карты не засвечены мои.

Анохин удивленно так на меня посмотрел, потом на очки, потом опять на меня. Ясно. Я снова вообще не о том подумала.

То, что у нас кэша нет, но он его постоянно находит и спускает едва ли не семьдесят процентов на меня, это нормально. То, что Стас ему Кадиллак подогнал, это тоже нормально, в этом нет ничего такого, а то, что я очки ему купила на свои деньги и не за сто рублей, это удивительно, и, видимо, так не надо было делать. Может, еще нужно было попросить у него деньги ему же на подарок?! Да что там в голове этой, блять…

— Анохин, это подарок, даже не думай сейчас хуйню какую-нибудь сморозить. — Приподнимаясь на локтях и помрачнев, предупредила я, даже не собираясь юлить и хитровыебанно на нужные частоты его настраивать, ибо задел за личное, — иначе я их сломаю и в задницу тебе засуну, если ты меня сейчас обидишь.

Он с полминуты на меня смотрел молча с нехарактеризуемым выражением в глазах. Мотнул головой, прокашлялся и аккуратно убрал очки в футляр, с деланным бурчанием сказав:

— А вот хрен тебе, это мой подарочек, не смей его трогать, — резко подтянул меня на себя и мягко коснулся губ, до перехвата дыхания стиснув в руках. — Так, мне по ходу, проставиться надо.

* * *

В связи с поздним часом все близлежащие магазины были закрыты, а то, что предлагал отель, Константина Юрьевича кардинально не устраивало. Потому, дотоле уныло курив в окно, я внезапно приободрилась, когда остановились у заведения, в которое Константин Юрьевич намеривался отправиться в одиночку, чтобы раздобыть стратегический запас.

— Это стрипбар? — уточнила я, воодушевленно глядя на вывеску.

— Да. — Кивнул Костя, с сомнением осматривая небольшой прогал между машинами и явно прикидывая, как половчее загнать туда машину. — Так удобно сделано, посмотри, — подруливая и не обращая никакого внимая на консоль с разметками и советами, когда стал жопой втискиваться в прогал, указал рукой в сторону проспекта, — во-о-он там институт, а тут бар. Ночью отработала и сразу на пары. — Удовлетворенно кивнул сам себе, выравнивая танк там, где датчики, натыканные в изобилии по кругу автомобиля, недалече истерили, что Эскалейд не поместится, пока Константин Юрьевич, наплевав на их истеричные вопли в салоне, деловито парковал машину. — Удобно, однако.

— Пошли там посидим? — гоготнула, выкидывая сигарету и потягиваясь на сидении, с удовольствием глядя на двух фейсконтрольщиков у входа.

— Там голые тети танцуют. — Предупредил Костя, со значением посмотрев на меня.

— Тогда тем более пошли, сегодня я Андрей и я хочу в стрипушную. — Ухмыльнулась, глядя на усмехнувшегося Анохина.

Далее весьма скучно — вход беспрепятственно. Коридор, пояснение Кости подскочившей и подобострастно улыбающейся полуголой гейше-хостес, что мы хотим немного отдельно от общего зала, но будучи в курсе творящегося бесчинства. Ее быстрый сканирующий взгляд по нам, оценка шмоток, манер и перспектив прибыли для средненького заведения, подобострастное кивание и провод на второй этаж за столик, откуда открывался чудесный панорамный вид на местные Содом и Гаморру.