Стальные боги - Замиль Ахтар

– Часть из них – с моим сыном, Алиром. Он, как мне сообщили, ведет войско отбивать Тагкалай у мятежников.

– И насколько велико его войско?

– Недостаточно велико, чтобы противостоять вам. И Тагкалай далеко.

Ираклиус кивнул и довольно ухмыльнулся.

– Благодарю за честность, шах Мурад. Вы можете идти.

Мы вернулись в лагерь. Я молился в одиночестве в своей юрте, а потом навестил лежавшую в постели Сади.

Возле нее стоял на коленях целитель и смешивал горькие травы. Он опустил правую руку Сади в микстуру, а потом стал втирать это ей в лоб и под носом.

– Ты уедешь на рассвете, – сказал я Сади. – Уезжай и не думай о том, что здесь происходит.

– А как же ты? – Сади села. – Я не оставлю тебя на произвол судьбы.

– Какая бы меня ни ждала судьба, я ее заслужил своими ошибками. А ты – будущее нашего рода. Это будущее светло, пока ты жива.

Целитель поклонился и вышел.

– Куда мне идти? Алир просто посадит меня в тюрьму или вышлет.

– Отправляйся туда, куда влечет тебя сердце. Говорю это не как шах, а как твой отец. Неужели нет чего-нибудь, ради чего стоит жить?

Лицо Сади раскраснелось, но не от лихорадки. Я знал этот взгляд – видел его у многих влюбленных девушек. Сади никогда не смотрела так на Хайрада. Я не спросил, о ком она думает. Я почти не был ей отцом и не вправе знать, что у нее на сердце.

– Я обещала кое-кому и себе, что не струшу. Что исполню свой долг как дочь Селуков и как забадарка. – Она задрожала, но не от болезни. – И все же сначала я боялась. Я не хочу бежать, но…

– В этом нет ничего постыдного. Я приказываю тебе уйти вместе с матерью. Если тебе будут не рады в Лискаре, поезжай к аланийцам. Если там откажут, езжай в Кашан – твоя сестра замужем за местным принцем. Если и она не захочет иметь с тобой дела, отправляйся в Шелковые земли и оставайся там, пока жива. Поняла?

Она кивнула, глядя на мрачно позвякивающие колокольчики на потолке.

– Отец… ты завел бы так много детей, если бы знал, что с нами случится?.. Что нам теперь делать, чтобы выжить?

Я вздохнул. Даже я никогда не осмеливался спрашивать отца о таком.

– Я всего лишь человек, Сади. Я пытался что-то изменить. Я отдал Источнику право решать, кому в нашей семье жить, а кому умереть, чтобы не нести бремя такого решения.

Она отвернулась, словно мой ответ ее не устроил. Я порылся в своих мыслях и попробовал проявить больше отцовского такта.

– Шестьсот лет назад в тысяче миль отсюда, на замерзшей равнине, под Величайшей звездой родился наш предок Селук. Там была пустошь, скудная местность (племена там дрались из-за козы). – При этой мысли я усмехнулся. Хотя при осаде Растергана мы дрались и чтобы съесть крысу. Нет ничего смешного в голоде. – У Селука было видение: миллиард ворон пожирали солнце, опускавшееся на западе. И он миллиардом стрел завоевал сотню городов между Кашаном и тем местом, где мы сейчас.

Сади обернулась ко мне, потом села, положив голову на сцепленные руки. Я продолжил:

– Но даже великие люди должны возвращаться к Лат. У завоевателя было трое сыновей, которых он любил, и на смертном одре он разделил между ними три царства. Едва была заложена его гробница, три брата подняли мечи друг на друга. Война пережила их и бушевала сто лет – говорили, что тюльпаны покраснели от крови в земле. Пока Темур Разящий не объединил три царства мечтой продвинуться дальше на запад, за Сир-Дарью. – Каждый из Селуков слышал эту историю тысячу раз, но она не утратила своей актуальности. – Только Костани смогла устоять против его орды. Темур подхватил смертельную лихорадку, собираясь штурмовать ее во второй раз. Его империя была самой большой из когда-либо существовавших – и представь, что случилось бы, если бы она раскололась, как селукская. Потому на смертном одре Темур выбрал себе тайного наследника и объявил, что, как только он испустит дух, все прочие его сыновья и дочери будут преданы смерти. – Я не мог себе даже представить, что сделаю такое. – Темур был суров, это правда, но он любил свою семью так же сильно, как презирал врагов. Это решение было нелегким, но он принял его ради спасения жизней.

Сади смотрела на меня, затаив дыхание. Я рассказывал сказки на ночь, когда ей не спалось, хотя и не такие жуткие. Она была капризным, гневливым ребенком. Глядя в ее выжидающие глаза, глаза моего дитяти, я едва не забыл о сути этой истории.

– Сади, мы умираем для того, чтобы не умирали другие. Мы убиваем друг друга, чтобы другим не пришлось убивать за нас. Мы добровольно отправляемся в изгнание, чтобы избавить своих подданных от страданий. Что еще я могу сказать? Это наше проклятие. – Я сдержал слезы. – Я заставил тебя, твоих братьев и сестер надеяться, что все будет по-другому. Но…

Я не смог произнести больше ни слова, чтобы не расплакаться перед дочерью.

Сади кивнула, улыбаясь слабо и нежно.

– Благодарю, отец. Это было ужасное время, но я рада, что мы провели его вместе.

Я сжал ее руку. И едва ощутил ответное пожатие.

Той же ночью в моей голове вспыхнул новый сон. Симург растоптал юрту и схватил меня. У него были железные когти льва, величественные соколиные крылья и голова грозного волка. Он швырнул меня в гигантское гнездо на высоком, как две горы, дереве. Это место я представлял себе в детстве, слушая сказку на ночь. По всему гнезду лежали золотые яйца крупнее меня, блестевшие под безоблачным небом.

Я дотронулся до одного из них и провел ладонью по гладкой и твердой, как медь, поверхности. Яйцо раскололось, и из него выскочил цыпленок с орлиными крыльями и лицом мальчика.

– Возьми саблю, – сказал он. Его серые глаза сияли, как полная луна, а голос напоминал голос евнуха, которого я прежде знал. – Когда солнце достигнет зенита, Лат придет на помощь.

Он уколол мой лоб ногтем. Я не мог пошевелиться. Он шептал мне на ухо слова, которые только что произнес. Голос вдруг зазвучал так мощно, что слова врезались мне в душу.

«Когда солнце достигнет зенита, Лат придет на помощь».

Я проснулся, повторяя эти слова. Выскочил из юрты. Рассвет уже красил своей унылой голубизной. Ираклиус явится с восходом солнца.