Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр

Закончив с узлом, он откинулся на подушки. Волосы его, черные как вороново крыло, разметались по белой наволочке. Корделии на мгновение вспомнилось проклятое царство, где они сражались с демоном не на жизнь, а на смерть: вихрь песчинок, острых, как осколки стекла, черные скелеты деревьев… И Велиал, прекрасный падший ангел, воплощение зла и коварства. Взгляд, в котором не было ничего человеческого.

– Ты не веришь в то, что другие найдут в себе решимость тебя остановить, если для этого придется причинить тебе вред, – произнесла она. – И думаешь, что я смогу это сделать.

Джеймс невесело улыбнулся.

– Я верю в тебя, Маргаритка. Но есть еще одна неприятная вещь, о которой я должен тебе рассказать. – Он смолк, стиснул челюсти, собрался с силами. – Сегодня я целовался с Грейс.

Джеймс забыл о приближавшейся ночи и ее ужасах; в этот момент для него во всем мире не существовало никого и ничего, кроме Корделии. Он понимал, что слишком пристально разглядывает ее, что это невежливо, но ничего не мог с собой поделать. Он не знал, что ожидал услышать – ведь Корделия его не любила, это он знал твердо. Но он нарушил соглашение, не сдержал обещания уважать ее достоинство.

Джеймсу почему-то казалось, что ему было бы легче, если бы она любила его, как женщина любит мужчину, если бы они были мужем и женой по-настоящему, а он изменил ей. Он мог бы упасть к ее ногам, умолять ее о прощении. Она плакала бы и ставила ему всякие условия. Но нет, она не стала бы делать ничего подобного – ведь это была Маргаритка.

Она ничего не сказала, лишь отвела взгляд.

– Она приехала сюда, – наконец заговорил Джеймс, будучи не в силах больше терпеть молчание. – Я ее не приглашал. Поверь мне, я ни за что не позвал бы ее в этот дом. Она появилась совершенно неожиданно, завела речь об убийствах, жаловалась, что ей одиноко и страшно, и я… я поцеловал ее. Не знаю почему, – добавил он, потому что не мог объяснить Корделии то, чего не понимал сам. – Но я не буду выдумывать глупые оправдания.

– Я заметила трещину, – произнесла Корделия негромко, без всякого выражения в голосе. – Трещину в твоем браслете.

Веревка, обмотанная вокруг правой руки Джеймса, частично скрывала браслет. Опустив взгляд, он увидел, что Корделия права: вдоль металлической полоски тянулась трещина, тонкая, как волос.

– По-моему, я изо всех сил ударил рукой по книжному шкафу, когда она ушла, – пробормотал он. Рука до сих пор побаливала. – Наверное, тогда браслет и треснул.

– Наверное? – тем же голосом переспросила Корделия. – И почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Ты мог бы подождать. Сказать завтра.

– Ты собираешься охранять меня всю ночь, и тебе следует знать, кто перед тобой, – произнес Джеймс. – Я подвел, обманул, разочаровал тебя. Как друг. Как супруг. Я не хочу усложнять положение, утаивая от тебя свои проступки.

Корделия окинула его долгим, оценивающим взглядом.

– Если ты хочешь уйти, – прошептал Джеймс, – тогда уходи…

– Я обещала остаться в этой комнате до утра и останусь. – Она говорила бесстрастно. – Но, поскольку ты нарушил наш договор, я жду от тебя кое-чего взамен.

– Как если бы я проиграл тебе в шахматы? – Он едва заметно улыбнулся. Корделия не переставала удивлять его. – Возможно, лучше будет обратиться ко мне с просьбой в другой раз, когда я не буду привязан к кровати. Сейчас я едва ли сумею оказать тебе услугу… по крайней мере, выбор у тебя будет ограничен.

Она поднялась, прислонила Кортану к стене. Красное чайное платье, в которое она переоделась, вернувшись домой, не облегало фигуру, но было сшито из тонкого шелка, который все же позволял угадывать очертания тела девушки. Манжеты и подол были обшиты черным бархатом. Волосы ее были на несколько оттенков темнее шелка, глаза – такого же цвета, как бархат. Не сводя с Джеймса пристального взгляда, она подошла и села рядом с ним на кровать.

– Ты сумеешь выполнить то, что мне нужно, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Кровь быстрее побежала у него по жилам.

– Что?

Корделия забралась на кровать с ногами и сидела напротив него, так что их глаза находились на одном уровне. Юбки раскинулись по постели, и Джеймс подумал, что она похожа на водяную лилию среди листьев. В глубоком вырезе платья виднелись белые кружева сорочки, которые контрастировали со смуглой кожей. Выражение ее лица напомнило Джеймсу тот вечер, когда она танцевала в Адском Алькове. Она приняла смелое, отчаянное решение и не собиралась отступать.

– Придет день, и ты вернешься к Грейс, которой известно, что мы с тобой не муж и жена на самом деле, – сказала она. – Но я рано или поздно выйду замуж за другого мужчину. Для всех, в том числе и для своего второго мужа, я буду разведенной женщиной. От меня будут ждать умения целоваться и… и так далее. Я не прошу тебя обучать меня всему до конца, но мне кажется, разумно будет попросить, чтобы ты показал мне, как целуются.

Джеймс вспомнил танец Корделии, который зажег неведомый прежде огонь в его крови, вспомнил, что произошло потом, в Комнате Шепота. Он мог бы сказать сейчас, что ей не нужны его уроки – она прекрасно умеет целоваться. Но в эту минуту Джеймс в состоянии был думать лишь об одном: об этом человеке, о мужчине, за которого она когда-нибудь выйдет замуж, который будет целовать ее и ждать от нее, чтобы она…

Джеймсу хотелось его убить. У него даже голова закружилась, такой сильной была его ненависть, направленная против того, чьего имени он не знал, таким сильным было его желание.

– Сядь ко мне на колени, – произнес он и не узнал собственный голос.

На этот раз удивилась она.

– Что?

– Я же привязан к кровати, – объяснил он. – Я не могу встать и поцеловать тебя, поэтому мне придется делать это сидя. А это означает, что ты должна быть… – не отводя взгляда от ее лица, он закончил: – Ближе.

Корделия кивнула. На щеках у нее выступили красные пятна, но лицо было спокойным; она смотрела на Джеймса серьезно, когда придвигалась к нему и немного неловко забиралась к нему на колени. Колени ее коснулись его бедер, и он почувствовал, как кровь шумит в ушах, как бешено бьется сердце. Теперь лицо ее было совсем близко, и он мог разглядеть ее глаза, зрачки, каждую ресницу, видел ее зубы, когда она прикусила губу.

– Скажи еще раз, что мне следует сделать, – прошептал он.

Мышцы под гладкой кожей ее шеи напряглись, когда она сглотнула ком в горле.

– Покажи мне, как нужно целоваться, – тихо произнесла она. – По-настоящему.

Он обнял ее за талию свободной рукой, поднял колени, так что они касались ее спины. Шелк зашуршал, натянулся, тесно облегая ее тело. Он чувствовал аромат ее духов, жасмин и еще что-то похожее на сладкий дым от благовоний. Рука его скользила по ее спине, обтянутой шелком, касалась ее прекрасных волос, ее затылка. Она вздохнула и теснее прижалась к нему; от ее близости он задрожал всем телом и снова ощутил приступ безумного желания.