Рыцарь. Далекое эхо войны - Александр Атаманов

Первым Брон взялся за мужика с располосованным животом, он выглядел хуже всех и без его помощи явно умер бы в течение ближайших часов

Брон провозился с ранеными до обеда. Особо мудрствовать он не стал, подпитал их организмы, восстановил наиболее крупные сосуды, мышечные волокна, ну и конечно кожный покров. Но и этого было достаточно, чтобы стабилизировать их состояние и дать надежду, что они выкарабкаются дальше и без его помощи. Помог Брон и легкораненым, с теми всё было куда проще. Единственный, кому Брон толком не смог помочь, это барон Туний. Тварь вскользь полоснула его по лицу, но этого было достаточно, чтобы располосовать щёку и глаз. Щёку парень восстановил, но глаз был утерян, единственное, что мог сделать Брон, это лишь обнадёжить сюзерена, что за деньги, ему вполне удастся его восстановить. Барон же вроде бы и не отчаивался, он не впал в отчаяние и не клял богов. Единственный выживший среди знати, он не раздумывая взял руководство на себя и вполне с ним справлялся. Каменная воля и выдержка этого человека невольно вызывала уважение, и мрачные подавленные вояки подчинялись ему беспрекословно.

Когда настало время обеда, барон объявил, что пришло время проститься с павшими и проводить их в последний путь. Пока Брон возился с ранеными, остальные рыцари успели сложить подобие погребального костра. На него пошло всё. Не нужные уже более палатки, остатки дров, запасная одежда, одеяла, всё что принадлежало умершим и могло гореть.

Брон медленно шел вдоль мертвых тел, вглядываясь в мертвые лица.

— Сколько жизней, сколько судеб, — тихо шептали его губы, — ради чего?

Слова застряли в голосе парня, а сам он замер, словно наткнувшись на стену. Взгляд его прикипел к маленькому, по сравнению с остальными, телу. Элирию заботливо укутали в плащ, а лицо омыли водой. Брон смотрел, на это красивое лицо, которое не портили ни смертельная бледность, ни налитые синевой губы. Она была так спокойна и умиротворена, что Брон мог бы ей позавидовать. На глаза парня навернулись слёзы, и он смахнул их, не желая, чтобы остальные видели его слабость.

— Ты отомстил за неё, — Брон, поглощённый горем, даже не услышал, как к нему подошёл Рондес.

— Это не вернёт её ко мне.

— Как и не вернёт их к их семьям, — Рондес рукой обвёл длинный ряд тел, — они мертвы, и не в силах наших вернуть время вспять, всё что мы можем, это сделать их жертву не напрасной, и жить для них, храня память в своём сердце.

Брон не ответил, борясь со своим организмом. На него нахлёстывали такие волны печали и горя, что он едва сдерживался, чтобы не зареветь как ребёнок.

— Что, любуешься на дело рук своих? — Брон не сразу понял, что обращаются к нему и не сразу до него дошёл весь чудовищный смысл брошенных ему в спину слов.

Медленно повернувшись, парень увидел за собой искажённое злобой лицо Рыжего Тина.

— Чего ты несешь, недоносок? — взъярился Рондес, хватая того за грудки.

— Лирад был бы жив, — смело крикнул оруженосец ему в лицо, — если бы он помог ему, а не помчался за той бабой.

— Закрой свой поганый рот, — старый рыцарь встряхнул оруженосца как кутёнка, — если бы не он, эта тварь бы наплодила ещё монстров, сколько деревень бы ещё принесла в жертву, а?

Но молодому оруженосцу слова рыцаря были побоку. Громко сплюнув он с ненавистью посмотрел на Брона, выражая всё свое к нему отношение.

Брон с равнодушием взиравший на парня, вдруг почувствовал лёгкий укол обиды. Пробившись через кокон горя и печали, он не растворился, а словно слившись с ним начал видоизменять. Брон почувствовал, как начинает зарождаться в нём раздражение, медленно переходящее в злость. Она накатила так, что руки Брона затряслись.

— Спокойно, — рявкнул Рондес, чья кожа покрылась мурашками от странного, пугающего ощущения будто воздух вокруг превратился в кисель. Старый вояка видел, как затрясло Брона, как волосы его стали подниматься, будто оживая. Резко стало словно нечем дышать, а пот сам покатился по телу.

— Брон, — кое как преодолев поднявшийся к горлу комок крикнул Рондес, — прекрати!

Неожиданно позади юноши послышался треск и появились языки пламени. Брон был готов поклясться, что в тот момент не использовал форму огня, но сила его словно самовольно в него обратилась. Это несколько сбило настрой парня, заставив его голову заработать. Только теперь он заметил, что из источника его наружу плещет сила, как из пробитого ведра. Объёмы были такие, что аура парня раздулась, окружив его облаком силы.

Парень удивился, когда весь этот массив энергии подчинился ему, сплетаясь в тугие потоки. Через зарождающееся за спиной пламя, Брон направил их вдоль всего погребального костра.

Окружающие отпрянули, когда весь костёр одним махом вспыхнул, обдав их волной нестерпимого жара.

Неожиданно у Брона сильно закружилась голова и он тяжело опустился на колени.

Сквозь расплывающийся мир, он увидел обеспокоенное лицо Рондеса, а голос его пробивался словно сквозь вату:

— У тебя кровь носом пошла.

Ответить хоть что-то Брон не успел, сознание покинуло его.

Пришёл в себя парень только поздней ночью. Тело не болело, а в разуме на смену необъятному горю пришли тоска и печаль. Он долго молчаливо пялился в потолок, пока на остатках своей воли не решил сбежать в чужие воспоминания. Там эмоции были над ним не властны.

Наутро они двинулись в обратный путь. Барон давно сломал один из амулетов, хранившихся ранее у виконта. Теперь войска знали, что отряд атакован, но не просит помощи. Туний, судя по всему надеялся, что им вышлют хоть какую-то подмогу, но не хотел без повода отвлекать крупное соединение, и не тронул второй тревожный амулет. Помощь им бы точно пригодилась. От отряда осталось девятнадцать человек, дееспособных было и того меньше, всего пятнадцать, а хлопот было много. Бросать оружие и коней никто и не подумал, а за животными требовался уход, их требовалось кормить и поить, а люди и сами были не в лучшем состоянии.

Двигались обратно по своим же следам, барон не знал более короткого пути, на котором им нашлось бы достаточно воды, дабы напоить весь их табун.

От самого Брона пользы в бытовом плане практически не было, что говорить о других, если он и собственный пояс не мог застегнуть без чужой помощи, не говоря уже о том, чтобы оседлать лошадь. Но дело парень себе нашёл. На каждом привале он работал над ранеными, помогал разводить костры и очищать воду.