Память душ - Дженн Лайонс

class="p1">– Не будете ли вы так любезны подумать о том, как ваше присутствие может повлиять на то, что мы пытаемся сделать? Существует проблема симпатического диссонанса. Ты что, совсем не слушала?

Стоящий за спиной Реваррика брат Хореда, Мориос, фыркает:

– Мы с этим разберемся. Иди сразись с демонами или еще с кем-нибудь.

Аргас открывает рот и начинает говорить что-то, о чем я точно знаю, что пожалеет. Аргас совершенно предан на поле боя – я могу и уже доверял ему свою жизнь, – но в обычном, человеческом взаимодействии… он безнадежен. Не помогает и то, что мой брат считает Аргаса идиотом и всегда всем об этом говорит. Они абсолютно не дружат друг с другом.

– Все в порядке, – быстро отвечаю я. – Мы дадим вам знать, как только ритуал закончится. Ты сможешь погреться в моем сиянии, когда все закончится. – Это приносит ожидаемые стоны и грубые жесты, потому что конкретно эта шутка еще не устарела. По крайней мере, для меня.

Я нахожу Эйанаррик взглядом в толпе позади ее дяди и подмигиваю ей, но хмурюсь, когда она не улыбается в ответ. Она выглядит напряженной, встревоженной. Я напоминаю себе, что то, что мы собираемся сделать, не лишено риска, и моя дочь достаточно умна, чтобы это понять. Это напоминает мне о другом человеке, который должен быть здесь, но его нет.

Даже в случае экстренного заседания Ассамблеи Синдрол должна была быть здесь. В конце концов, это их район и ее право как Наставника. К сожалению, я не могу – не смею – спросить, почему ее нет. Потому что то, что мы с Синдрол, осталось в тайне, которую нам удалось сохранить. Даже от остальных Стражей и особенно от моего брата. Таджа подозревает это, но ей все равно. А вот Реваррику было бы совсем не все равно.

Даже Эйанаррик не знает. Она думает, что Синдрол – не более чем старый друг семьи.

Омфер хихикает так, что земля слегка сотрясается.

– Ладно, ладно. Мы пойдем сражаться с демонами или еще с кем-нибудь. – Он кивает своему сыну Баэлошу: – Веди себя хорошо.

Баэлош коротко кивает отцу и натянуто улыбается. Он, кажется, тоже напряжен.

Я начинаю думать, не рассказал ли им Ревас что-нибудь, чего я не знаю. Неужели этот ритуал более рискован, чем показал брат? Понимаю, что мы проводим его первый раз, но все же…

– Я все еще хочу остаться, – ворчит Аргас, – на случай, если что-то пойдет не так.

– И все же ты уйдешь, – говорит Реваррик.

– Похоже, мы не добьемся своего. – Хоред поворачивается, чтобы уйти.

– Ни один из нас, – тихо говорит Таджа. – Не сегодня. – Она бросает на меня грустный взгляд, проникающий мне прямо в души. Страх проносится внутри, полностью соответствуя той горечи, которая внезапно застревает у меня в горле.

Аргас корчит гримасу.

– Ненавижу, когда она так делает. Звучит так, будто она может видеть будущее. Клянусь, она делает это, чтобы просто поссориться со мной.

Я знаю, что это больной вопрос. За эти годы некоторые шутки Таджи пошли совсем не так, как надо. Как, например, в тот раз, когда она убедила Аргаса, что может видеть будущее.

Галава берет Аргаса за руку.

– Да ладно, все в порядке. Ты же знаешь, она всегда такая. – Она поворачивается к нам. – Увидимся позже. – Они исчезают. Остальные уходят секундой позже.

Я подхожу к брату.

– Что ты мне не договариваешь?

Его глаза расширяются:

– Понятия не имею, о чем ты.

Я хватаю его за руку и притягиваю к себе:

– Я имею в виду, что ты недоговариваешь? Выкладывай, или я уйду.

Он напряженно смотрит на меня, потом вздыхает и украдкой оглядывается.

– Валатеи здесь нет, – шепчет он, – потому что она думает, что ритуал состоится через два дня. Завтра она отзовет у меня разрешение. Она закрывает проект.

– Что? – Эта новость настолько неожиданна, что я могу только таращиться на него. – Почему?

– Она не верит моим выводам. Она хочет, чтобы ее люди просмотрели мои записи, проанализировали то, что я делаю, обсуждали это в проклятой Ассамблее, как какое-то новое торговое соглашение. На это уйдут годы. – Реваррик скрипит зубами. – Как будто у нас есть все время в мире. – Брат бросает на меня настороженный взгляд. – То, что мы делаем, технически не является незаконным – если мы делаем это сегодня. Если мы сделаем это сейчас. Или же… – Он пожимает плечами.

Так вот почему Синдрол здесь нет. Потому что она не знает, что мы это делаем.

– Хорошо, – говорю я. – Спасибо за честность. Давай начнем.

На долю секунды Реваррик выглядит удивленным, затем кивает и поворачивается к остальным. К родственникам всех Восьми Хранителей, которые находятся здесь, чтобы обеспечить симпатическую связь с вселенскими силами, к которым мы пытаемся подключиться во второй раз. Он хлопает в ладоши.

– Все по местам! Начинаем.

Я занимаю центральную точку и помогаю настроиться, хотя знаки уже на своих местах. Я слышу голос брата, который что-то напевает, но потом неожиданно замолкает.

– Прости, – шепчет Реваррик.

Предупреждение приходит слишком поздно. Меч уже скользит мне в спину, пронзает мне грудь, выходя вперед в брызгах крови. Лезвие холодно, как лед, но и оно не способно утолить жжение моей разорванной плоти. Моя первая реакция – тупой шок, затем недоверие к тому, что мой брат не только сделал это, но и сделал это намеренно. Он должен был создать этот меч специально для этой задачи. Обычное оружие мне не повредит. Моя дочь выкрикивает мое имя. Я слышу ужас в ее голосе и понимаю, что Рев, должно быть, не рассказал ей о своих планах.

Затем мой брат кричит от боли, ужасные крики восьми других голосов быстро искажаются до неузнаваемости во что-то глубокое, гортанное, стихийное.

Свет во мне гаснет, его место занимает тьма. Солнце пытается исправить дисбаланс.

Мир становится белым.

Эта яркая вспышка – солнце, проявляющее свою энергию в одном луче. Оно пробивает атмосферу, падает на землю, сосредоточившись на мне. То, что находится вокруг нас, каким-то чудом уцелевает, но мир за ее пределами – огонь. Взрыв настолько огромен, что плавит все вокруг, а затем распространяется дальше, смертельная волна накрывает полконтинента.

Но все, что я знаю, – это тьма. Тьма и голод.

Я выдергиваю меч из своего тела и швыряю его в водоворот так сильно, как только могу. Это мой импульс, мой гнев! В тот момент, когда клинок покидает меня, я обнаруживаю, что он забрал с собой что-то от меня, ибо наши натуры сплелись.

Ну что ж. Мне придется снова