Огонь и Ветер - Рина Море

В это время на палубу флагманского корабля у побережья Лимана приземлилась крылатая дева и еще одна – не крылатая. Обе с охапкой странных белых шаров, которые, кстати, были на голове у всех анманских солдат. Шары оказались защитными шлемами, одна из дев – хорошо знакомой императору ветренницей. Защищенный шлемами отряд саган во главе с императором и в моем сопровождении высадился на остров и уничтожил подземную установку, которая, собственно, и создавала неслышимый ритм, заставлявший все живое сходить с ума. Остаток шлемов отобрали у вражеских солдат, защитили свое войско, часть флота помчалась в Блиссу, часть – в Империю.

Тонущий в дыме порт, горящие корабли, гром пушек, крики раненых – таким я увидела родной берег спустя двадцать лет разлуки. Люди и немногочисленные саганы с трудом удерживали порт. Оборону столицы возглавил наследный принц. Император, пока не убедился, что сын жив и не в плену, сходил с ума от тревоги. Я стояла рядом с ним на палубе флагманского корабля. Мы взошли на берег рука об руку, и он сказал: «Мой народ, Фриа пришла к нам, чтобы защитить. Вот она».

Через два дня на Стихийном совете император даровал Ардане титул принцессы, мне – высшую имперскую воинскую награду «Меч четырех стихий», особым указом разрешил мне и Ардане свободно пользоваться магией, а также отдал распоряжение о создании ордена незамужних саган-целительниц. Совет раскололся на две части. Многие были чрезвычайно возмущены решениями Его Величества. Но некоторые л’лэарды признали их разумными. Все дело в том, что в последних битвах погибло много саган, молодых, неженатых – тех, кто должны были стать женихами подросшего поколения дев. Когда приходит совершеннолетие и стихия созревает, она начинает рваться из оков эскринас любой ценой – медленно, но мучительно убивая тело девушки. Существует два способа избавить деву от страданий – отдать ее стихию мужу или привести в храм Ильтсар, изогнутым клинком распороть грудь.

Обычно для самой невзрачной невесты находится герой, решившийся спасти бедняжку браком. Но теперь, когда неженатых мужчин-саган действительно стало вполовину меньше, чем незамужних дев, многим родителям придется вести кровиночку в храм Ильтсар, дабы юную страдающую душу отпустили «к Богине». Какими бы поборниками традиций ни были родители, все же большинство выбрали жизнь своего ребенка. Даже ценой оскорбления Богини.

Впрочем, не все саганы смирились с переменами. На нас с Арданой по дороге из больницы во дворец напали четверо саган, попытались опрокинуть нашу карету, крича что-то вроде «Шлюхи!» и «Смерть лжебогине!» Я подтвердила свое право называться Фриа, с огромным удовольствием размазав ублюдков по мостовой. Единственного выжившего на следующий день приказал повесить император, но я уговорила его заменить казнь на пожизненное заточение. Мерзость эти ваши казни, а в особенности их ожидание. Или добить в бою, или пускай сидят в тюрьме.

Я собирала под свое крыло дев, решившихся снять эскринас, учила их всему, что умела. Дни мы проводили в больнице, учась врачевать. Ночевали в особняке неподалеку от больницы, защищенном крепким забором и охраняемом офицерами-саганами.

Императрица Кахалитэ дважды приезжала в больницу по настоянию Его Величества, но даже ее покровительство не слишком помогло. На моих учениц открыли настоящую травлю. Их подруги и знакомые отказывались с ними общаться, плевали вслед. От моей любимицы, ветреницы Ялиссы, отреклась родня.

Л’лэард Кари все еще руководит больницей. К счастью, его вовсе не пугают женщины, владеющие стихией. Он хочет возродить традицию саган-целительниц. Раненых и покалеченных сейчас много, ничья помощь не будет лишней. В первые дни мы затерялись среди лекарей и сестер милосердия, да так, что даже наследник не сразу нас отыскал. Он приехал посмотреть на сестру.

Наследник очень похож на Авердана внешне, но, боюсь, он намного глупее, чем был император в его возрасте. Зато его проще очаровать. Через полчаса общения со мной он уже краснел и заикался. Теперь время от времени шлет мне букеты. Императрица, говорят, в ярости. Она привыкла к изменам мужа, но не сына.

На Ардану принц тоже смотрит раскрыв рот. Надеюсь, он всегда будет относиться к ней с братской заботой. Так будет лучше для него же самого.

Живая или мертвая, я всегда буду стоять за спиною дочери, и мне не составит труда оборвать ради нее еще одну жизнь.

Все хорошо, вот только я поклялась рассказать императору всю правду на третью нашу ночь. Он называет меня своей «хранительницей». Это больше, чем может выдержать даже столь флегматичная и выносливая совесть, как моя.

Ну вот третья ночь промчалась, уже третий рассвет, а я все никак не могу решиться.

Император щурился на красное, встающее над океаном солнце:

– Зачем я тебя тогда отпустил? Самолюбивый дурак. Двадцать лет жалел. Я думал, что забыть женщину будет легко. Ведь ты всего лишь женщина, а я император, у меня будут заботы поважнее. А потом годы подряд я просыпался с мыслью, что произошло что-то непоправимое. Какая-то катастрофа.

Ветер трепал его волосы, бросал их в лицо. Пряди горели алым. Глаза – темной мрачной краснотой подземной лавы. Вам сорок лет, мой император, у вас такая красивая, гордая спина, смуглая шея, губы, похожие на спелые ягоды. И вы действительно мой.

– Авердан, я должна тебе кое в чем признаться.

– Говори.

– Вначале поклянись жизнью своего сына, что, как бы ты ни был удивлен услышанным, ты не причинишь вреда моей дочери.

– Она что, не моя дочь? – прищурился подозрительно.

– Она же огненная! Я ничего тебе не расскажу, если ты не поклянешься!

– Хорошо. Клянусь, что не причиню вреда Ардане. В любом случае.

– Сыном клянись! – приказала я.

– Хорошо, – неохотно сказал император. – Клянусь сыном.

– И еще. Ардана ничего не знает о том, что я сейчас расскажу. Поклянись, что ты ей ничего не расскажешь.

– Ты меня пугаешь.

– Так ты клянешься?

– Хорошо. Говори уже!

– Мой император, анманцы не сами придумали то «оружие безумия».

Авердан посмотрел удивленно:

– Они были умные мерзавцы. А кто тогда?

– Я.

Он сначала подумал, что это шутка. Я тихо рассказывала, как много лет изучала и магию, и природу. Как следила за изобретениями анманцев. Как хотела изменить мир ради дочери. А император молчал. Щурился на солнце, сжимал ладони в кулаки и молчал.

– Ты император. Ты можешь покарать меня за предательство смертью. Имеешь право. Только неофициально. Не хочу, чтобы дочь пострадала. Отдай приказ, и меня не станет.

– Я просто пытаюсь посчитать, – пробормотал император. – Сколько жизней. Сколько друзей я потерял у берегов Анмана! Сколько!

– Велан, – сказала я. – Велан Трагад. Он был убит на побережье Блиссы. И синеглазый анмайский генерал, к которому я много лет являлась в снах. Берегла его жизнь. Показывала ему чертежи будущего оружия. В той же битве. А его семья утонула. В Анмане. Но с семьей это было еще до моего вмешательства в войну. Война была и до меня. Люди гибли и саганы.