Огонь и Ветер - Рина Море

Помолчав, принялся объяснять:

– Он был очень стар. У него уже не осталось огня. Каждый вечер я поил его своим. Потому что он был слаб, редко вставал с ложа, редко выходил в люди, поэтому немногие догадывались о его слабоумии. Я не мог потребовать у совета признать его недееспособным – никогда на троне не сидел сумасшедший. Саганы не люди, чтобы сходить с ума на старости лет. Да он и сам бы не захотел такого позора на радость брехливой своре. Отец всегда был подозрительным, но теперь начал подозревать даже меня. Обвинял, что я украл его огонь, перечеркивал своей волей все мои приказы, о которых узнавал. В тот день я с трудом пресек одну попытку меня арестовать, он хорошо себя вел на приеме, а вечером, когда я пришел напоить его огнем, вначале выпустил в меня аарарис – это фаербол трех стихий – он собирал много артефактного оружия, это кольцо я не упустил отобрать; я чудом уклонился, он начал звать стражу.

У императора отчего-то внезапно осип голос.

– Я его убил. Все удалось очень легко и быстро. Один мгновенный разряд молнии в грудь, где сердце. И он замолчал.

– Возможно, так будет лучше для Империи. – А что еще я могу сказать? – Нехорошо нападать на собственного сына. Ваш отец был очень жестоким саганом.

– Он не понимал, что делал. Со мной он никогда не был жесток. Он научил меня всему, что я знаю. Когда я был мал, мою колыбель ставили возле него на всех приемах и важных совещаниях. Он всегда был рядом.

Авердан говорил вроде бы спокойно, раздумчиво, даже с легкой улыбкой, но сквозь эту наигранную безмятежность отчетливо слышался ужас.

Отцеубийца.

Но сумасшедший папочка прожил долгую, даже по меркам саганов, жизнь и быстро умер, а для сына этот ужас на всю жизнь.

Я подбежала к императору и обняла, прижала к себе его голову. Он высшая власть, он повелитель молний и всех саган, он с легкостью распоряжается судьбами, в том числе моей, и одним своим словом способен изменить буквально любую ситуацию. Глядя на императора, кажется, он всегда уверен и знает, что делает.

Ему двадцать лет, на него глядят и ждут решений миллионы глаз. Жреческий совет, надежда и опора трона, в ярости и требует казнить беглую невесту, наверняка выдвигая какие-то угрозы и условия молодому правителю; ропщут знатнейшие л’лэарды и собственная семья; невеста, собственно, беглая; на юге затаился, тихонько подготавливая оружие против народа саган, могущественный враг – держава Анман.

И руки в крови отца, когда-то в детстве любимого.

– Вы не трус, не дурак, не эгоист, и вы настоящий воин. Империи нужен только такой правитель. Вы защищали не себя, вы защищали Империю. Иногда правители гибнут во имя своей страны. Так бывает.

– Вы пытаетесь утешить меня, л’лэарди Верана? Не стоит, – усмехнулся Авердан. – Ах, да. Еще я убил дядю.

– А его за что? Он же спас вам жизнь на турнире, убив старшего Анкриса.

– Спас, – согласился император. – Анкрис хотел бы видеть его при дворе еще меньше меня. А он старик. Огня мало. Всю жизнь копил силу в артефактах, но с артефактами на турнир не пускают. На турнире у него шансов не было. Я его поселил во дворце. Он старый враг моего отца. Я ждал какой-то подлости. Нужен был способ в любой миг его остановить. И я придумал засунуть иглу с ядом в каблук. Яд необычный, да он и старик перегоревший – ему немного будет надо. Иглу держала пружина-голем. Когда на нас в лесу напали джинки, я заподозрил покушение и отдал големам приказ. Теперь я нашел свидетельства, что джинок выпустили именно дядины сообщники-человеки, но так до сих пор и не понимаю, на что он надеялся. Победить отряд саган с помощью десятка джинок?

– А я видела, как он умер! – решилась рассказать о своих злоключениях на охоте.

* * *

– Как ты все еще жива?

– Моя жизнь зависит от вас, Ваше Величество.

– Хорошо, что ты об этом помнишь.

Усмехаюсь. Об этом сложно забыть. Но это кажется не столь уж плохим, когда сидишь на коленях императора и греешь руки о его шею. Он ведь не допустит, чтобы я погибла?

– Ваше Величество, отпустите меня из Империи.

– Что?

– Позвольте мне убежать.

Авердан сбросил меня с коленей, как ядовитое мерзкое насекомое, отбежал в сторону.

– Позволить вам убежать, л’лэарди Верана?

– Чем вы удивлены, Ваше Величество? Я рисковала жизнью ради стихии, прекрасно понимая, что если меня поймают, то убьют. Что с тех пор могло измениться? Стихия для меня по-прежнему значит жизнь. Я никогда с ней не расстанусь, я никогда не выйду замуж. Вы император, но и вы не всесильны. Если мне осталось быть свободной шесть дней, значит, эти шесть дней – оставшийся срок моей жизни.

– Вы пытаетесь мне угрожать?

– Вовсе нет, Ваше Величество. Я всего лишь прошу вас о милосердии.

– А я все еще недостаточно милосерден?

Отнять у меня ветер и отдать замуж за какого-то урода. Невероятное милосердие.

Император чему-то смеялся.

– Я глупец. Вы думаете, мое терпение бесконечно, л’лэарди Верана. Но только что вы вытряхнули последнюю каплю.

– Вы меня не простили, Ваше Величество. Отменили казнь, но хотите отомстить. Наслаждаетесь издевательствами. – Я думала, у него еще остались ко мне чувства. Но, должно быть, действительно последняя капля.

Спряталась в самой дальней комнатушке, попыталась успокоиться. Что страшного в вечном сне? У меня всегда были прекрасные сны. Не бойся, Сибрэйль, ничего не бойся.

Минут через пять он меня нашел. Вздернул за руку с пола, затряс.

– Я не могу оставить тебе стихию! – заорал разъяренно. – Даже у моей власти есть предел! Такого не примет ни один саган в мире! Как ты можешь требовать от меня невозможного? Я уже сделал для тебя невозможное один раз! На любой мой поступок ты говоришь – мало!

– Мне не нужна жизнь, которую вы мне уготовили, я отказываюсь принимать этот подарок. Нет ничего невозможного в том, чтобы помочь мне сбежать, если бы вы захотели.

– А я не хочу, – сказал Авердан. – Я не хочу. Неужели это не понятно?

И стиснул так, что стало трудно дышать.

– Я не смогу так жить, – прошептала ему в грудь.

– Когда ты станешь моей женой, я буду каждый день отдавать тебе стихию, сколько нужно. Сколько сможешь взять. У тебя будет все.

Я вырвалась из его рук.

– В-в-вашей женой? Вы же сказали, что отдадите меня камердинеру!

– Какая разница, что я сказал. Стал бы Жреческий совет истерику закатывать из-за обычной саганы.

У меня пол ушел из-под ног после его слов.

– 3-з-зачем я вам? Я же была самой неподходящей кандидатурой! Видите, как много проблем! И происхождение у меня неподобающее, и поведение, и вообще! Почему вы меня выбрали, ведь очевидно было, что я не подхожу?