Шолох. Теневые блики - Антонина Крейн

— Ух. Расскажешь подробности?

— Ты сама все узнаешь, как только я стану Генералом, — подмигнул Внемлющий.

Потом перевел тему:

— Спасибо за то, что работала вместо меня все эти дни. Честно говоря, я не сильно рассчитывал на то, что из тебя получится хорошая Ловчая. Думал, поможешь с Лиссаем, а потом будешь просто как ассистентка.

— Пока кто-нибудь не узнает про магию и не выгонит меня, ага, — фыркнула я.

— Или пока сам тебя не уволю, — подхватил Полынь. — Но, смотри-ка, мы оказались неплохой командой.

— За то, чтобы так оно и оставалось, — подняла берестяной стаканчик я.

— Да здравствуют Тинави и Полынь, лучшие Ловчие Ведомства, — поддержал куратор.

Довольно долго после этого мы болтали о том о сем. Полынь рассказывал всякие интересные истории из прошлых двух лет в роли Ловчего, я вспоминала смешные ситуации со времен послушничества.

Минут пятнадцать мы с упоением сплетничали об общих знакомых. А еще помечтали о светлом будущем: куратор признался, что надеется однажды возглавить Иноземное Ведомство. Я повинилась, что до сих пор не могу решить, чему посвятить свою жизнь. Но точно хочу, чтобы в ней были тайны и загадки, магия (тут Полынь опустил взгляд, решив, что это грустная мечта, ха!), друзья, книги и путешествия. А еще много-много солнечных дней и уютных вечеров. Интересная работа (Ловчей подходит), красивые балы, близкие отношения с семьей. Вкусные ягоды на завтрак и, в идеале, своя собственная лодка, чтобы рассекать по шолоховским рекам, когда вздумается. Любви тоже хотелось бы. И продолжить играть в тринап, заниматься чьягой, рисовать маслом. А главное — хотелось бы делать что-то такое, что меняло бы в лучшую сторону и меня, и мир вокруг. А может, даже миры. Потому что я начинаю всерьез задумываться о том, сколько секретов от нас прячет Вселенная.

Внемлющий дослушал мной растянувшийся список и задумчиво протянул:

— Есть одна вещь в тебе, которую я не совсем могу понять. А спрашивать в лоб не рискую.

— Можешь рискнуть сейчас, — милостиво разрешила я, умиротворенная собственными мечтаниями.

Куратор вместо ответа сощурился и пристально уставился мне в глаза. Виски заболели, а потом я чихнула.

Прах. Мы ведь это уже проходили, а у меня из головы вылетело. И не только с Полынью…

— Что ты пытаешься сделать в такие моменты, а, Полынь? — сузила глаза я.

— А ты правда не понимаешь? — подозрительно уточнил он.

— Кажется, понимаю.

— Тогда чтоб я знал, где ты этому научилась, если не в Шэрхенмисте.

Мы оба замолчали, продолжая смотреть друг на друга. В воздухе повисла тайна, близко-близко, руку протяни — и можно лопнуть, как мыльный пузырь. Но я не знала, как именно. А Полынь, кажется, не знал, хочет ли.

Неожиданно мне на плечо села неизвестная ташени. А потом, как это всегда и бывает, безвольно рухнула вниз: карлова магия с ними не помогает. Я развернула записку:

«Тинави, это Мелисандр. Пишу от архивариуса Фундаментальной Библиотеки Шолоховской Академии. Пожалуйста, найди меня здесь как можно быстрее. Спасибо».

Я прикусила язык: тон письма был очень взволнованным, да и сам факт того, что Мелисандр решил прибегнуть к чужой помощи, чтобы связаться со мной, говорил о срочности дела. Я бросила взгляд на Полынь, который продолжал сидеть, не шелохнувшись, как каменный истукан.

— Мне нужно идти, это по поводу Мелисандра Кеса.

— Тогда увидимся в девять утра в офисе.

Я покидала полянку со смешанными чувствами. Вроде хорошо посидели, но этот смазанный финал… У меня не оставалось сомнений, что Полынь умеет читать мысли, и мой «блок», о котором говорил Карл, не впервые смущает куратора.

И уже дважды Полынь упоминал в наших диалогах Шэрхенмисту. Тогда, когда решил сыграть в «три вопроса», и теперь. Причем сейчас его фраза прозвучала так, что было ясно: телепатии учатся там, на островах народа шэрхен.

Как интересно! Ведь это именно островной люд приютил некогда наших предков аж на восемь веков, после развала Срединного государства. Получается, они обладают некими запредельными способностями, которые скрывают от остального мира. Возможно, эти способности шэрхен унаследовали от срединников, как те свои — от самих богов? Наши предки в годы изоляции свои способности почему-то потеряли, а шэрхен — сохранили? Это потому, что мы не любим историю, типа, просто забыли все? Странно.

И при этом в Шэрхенмисту можно попасть на обучение. И Полынь, видимо, попал. И научился читать мысли.

А ведь это, минуточку, элемент не классической магии, а «дружественной» магии, магии Карла! Неужели Полынь ею тоже обладает? Но почему об этом никто не знает?

Стоп. Карл что, из людей шэрхен?

Стоп-стоп-стоп. Может, и наш маньяк из людей шэрхен тогда?

Не люблю конспирологические теории, однако. И совсем запуталась из-за этих двух типов волшебства. Ладно. Лучше сначала выиграем Генеральство, потом уже будем разбираться.

ГЛАВА 36. Далеко-далеко в Саусборне

Вчера хранители покинули Лайонассу. Я плакал, глядя на то, как они, один за другим, растворяются в осеннем воздухе. Боги многому научили наш народ. Уходя, они сделали так, чтобы мы были в безопасности, спрятали нас от внешнего зла. Но это не отменяет боль потери. Их ждут новые миры, новые открытия. Мы же остаемся здесь — осиротевшие. Одинокие. Одни против всех.

Последним ушел Карланон. Он долго смотрел на мою мать, но все-таки ушел.

Утерянные записки неизвестного срединника,

I век нашей эры.

Помню, здание Фундаментальной Библиотеки строили с помпой, на деньги какого-то мецената из новой знати. Меценат, судя по всему, хотел произвести впечатление на Сайнора. Поэтому продемонстрировал свою щедрость по полной программе. Библиотека была огромна! Настолько огромна, что почти всегда пустовала. Студенты — народ веселый, учатся постольку поскольку, вспоминая о книжках лишь накануне сессии. Как следствие, два раза в год тут людно. В остальное время — шаром покати.

Сейчас, в конце мая, уже потихоньку разгорался сезон экзаменов. Поэтому кое-кто все же сидел в длинных залах со сводчатыми потолками, многоярусными шкафами и очаровательными приставными лесенками. Студенты сосредоточенно пялились в заумные учебники и монографии. Юные, гибкие умы! Надежды королевства! Готова поспорить, что у половины мысли блуждали в совсем иных местах.

Я же с удовольствием вздохнула традиционный библиотечных запах: смесь пыли и типографской краски. Как хорошо… Вот оно — неизменное чудо ностальгии. Преображает прошлое получше волшебства.

Пройдя вдоль общего стола с зелеными аквариумами осомы, я быстро нашла Мелисандра. Он сидел, тупо уставившись в стрельчатое витражное окно. Перед ним лежал большой рюкзак и туба для свитков. Ни одной книги историк не взял.