Ярлыки - Гарольд Карлтон

Она покачала головой и попросила:

— Пожалуйста, не надо… Не надо, Дэвид. Сегодня Маккензи заставила меня кое о чем подумать. Она сказала мне очень жестокие вещи, но часто правда содержится именно в самом жестоком замечании.

— Понимаю…

Он внимательно смотрел на нее.

— Я не стану больше расспрашивать тебя. Но я благодарен Маккензи, что из-за нее ты позвонила мне.

На улице он обнял ее за плечи, она позволила ему нежно поцеловать ее в губы. На этот раз он не торопился. Майя почувствовала, как кончик его языка только слегка коснулся ее губ.

— Отведи меня к себе, — шепнула она.

Дэвид посмотрел на нее. Его синие глаза сильно потемнели.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил он. — Ты помнишь, что было в прошлый раз? Я не смогу пережить это снова.

— Все будет по-иному, — шептала она, держа его за руку. — Ты будешь очень нежным. Нам нужно попробовать, как ты считаешь?

— О Майя! — Он пощекотал ее шею своим носом. — Если бы ты знала, как сильно я хочу тебя!

Пока они ехали в такси к его квартире, она крепко держалась за его большие руки. Ей хотелось, чтобы его сила перелилась в нее. Ей хотелось, чтобы он обнял ее этими сильными надежными руками, которые знают, чего хотят. Ей вспомнились слова Маккензи: «Он любит меня, иногда этого достаточно».

Как только он открыл дверь в свою квартиру, она сразу вспомнила его стиль: простор, белизна и незамысловатость.

Она встала на цыпочки, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом.

— Люби меня, — шептала она, — люби меня, Дэвид.

Он прикоснулся к ее губам своим теплым ртом и, продолжая целовать, отнес в спальню. Здесь было так же свободно и просторно, как и в другой комнате. Стояли огромная белая кровать и туалетный столик из сосны. Дэвид осторожно положил ее на кровать, прервав поцелуи, чтобы снять пиджак.

Когда он встал перед ней на колени, Майя узнала его чистый свежий запах. Свет из холла освещал Дэвида, когда он ласково провел губами по ее лицу. Он осторожно снял с нее одежду. Майя помогала ему, и к своему удивлению обнаружила, что совершенно его не стесняется… Она гордилась своим телом. Сам Филипп Ру ласкал это тело. Дэвид, глядя на обнаженную Майю, начал раздеваться.

— У тебя такое красивое тело, — сказал он, ласково проведя по нему пальцами. — Твоя талия, твои груди так прекрасны, и этот плоский живот…

На нем еще оставались трусы, но Майя заметила, что ее обнаженное тело сильно возбудило его. Она положила руку на его член — он был толстым и крепким. Почему ее пугает эта возбужденная принадлежность мужского тела?

Она почувствовала, как член двигается под ее пальцами. Она знала, что, если отведет резинку трусов, он просто выпрыгнет из них.

— Пожалуйста, выключи свет, — попросила она.

Он выполнил ее просьбу, а потом вернулся, снова опустился на колени и наклонил лицо к ее груди. Он сбросил трусы, и она ясно видела силуэт его члена. Он наклонился к ней еще ниже и начал нежно ласкать языком ее груди.

— Майя, я не могу поверить, что это происходит со мной, с нами, — прошептал он ей в ухо. — Я так сильно желал тебя. Для меня это стало наваждением. Я мог думать только о тебе.

— Пожалуйста, будь со мной особенно нежным, Дэвид. — Майю охватила дрожь. — Ты должен быть со мной таким нежным, как будто я статуэтка из самого тонкого фарфора.

— Да, да, моя дорогая. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы повредить тебе. Тебе нравится, когда я трогаю здесь? — Он тихонько пощекотал ее соски. Они сразу стали твердыми от прикосновения кончиков его пальцев. — И здесь? — Он начал целовать ее бедра, их внутреннюю поверхность.

— Я не знаю, не знаю, — задыхаясь, шептала она. Она говорила правду: его прикосновение и возбуждало, и нервировало ее. Удовольствие было испорчено испугом и ожиданием того, что последует за этим. Она пыталась расслабиться. Майя выгнула тело, отдаваясь во власть Дэвида. Она позволила, чтобы его рука, пальцы скользнули между бедрами и ласкали ее. Она тесно сжала бедра, захватив и его руку.

Она вела с ним грязную игру — представляла на его месте Филиппа!

Ее руки двигались по его обнаженной и мускулистой спине, по его тренированным прямым плечам. Она представляла себе, что обнимает Филиппа. Но Майя все равно понимала, что прижимает к себе Дэвида. Его тело было крупнее тела Филиппа и, конечно, гораздо моложе. Почему же она была так возбуждена с Филиппом в Париже? Она постоянно сравнивала их. Филипп очень хотел ее, но он не предпринял первого шага, пока она сама не выдала ему аванс. Она быстро постаралась отодвинуть на задний план внезапное прозрение — почему-то ее больше возбуждало, когда она была инициатором сближения. Вместо этого, она постаралась сконцентрироваться на том, что делает с ней Дэвид. Он ласкал и раздражал ее соски. Он дышал на них горячим влажным ртом. Потом он взял одну грудь губами и начал нежно посасывать ее. Ей стало щекотно. И это ощущение связалось с другим, которое она испытывала в паху. Он целовал ее совершенно по-другому: он начал исследовать ее рот и губы своим языком. Майя нежно гладила его голову. Она ощущала под пальцами его широкую, тренированную шею. Его возбужденный член крепко прижимался к ее телу.

— Сейчас, Дэвид. Я хочу, чтобы ты сделал со мной все сейчас, — прошептала она.

Он приподнялся над нею.

— Ты уверена, что готова к этому?

Нет! Конечно, нет! Она никогда не будет готова! Она напоминала себе ребенка, который в первый раз собирался прокатиться на «колесе обозрения».

Майя и хотела этого, и была страшно испугана. Всем остальным нравились эти ощущения, они смеялись и получали от этого удовольствие. Они писали об этом песни и говорили, что это самое лучшее, что существует на земле — быть влюбленным и заниматься любовью!

— Не спрашивай меня больше, — просила она его, почти рыдая. — Просто сделай это! Сделай это!

Она почувствовала себя на грани истерики и разозлилась, ей хотелось кричать! Почему для нее стала мукой самая восхитительная вещь в жизни каждой женщины! Да, она оставалась девственницей, и она стыдилась этого! Она как бы неприятно выделялась среди остальных женщин, а ей хотелось быть такой, как все. Она желала забыть Филиппа. Ей хотелось завести настоящего любовника. Даже если бы ей пришлось подчиниться «этой процедуре» — этой горькой пилюле, подслащенной симпатией и вниманием!..

Но ей действительно нравилось внимание. Когда Дэвид обнял ее, его руки как бы окутывали ее. Он протянул их ей за спину, ей нравилась теснота его объятий. Потом он сжал ее так крепко, что она испугалась, как бы не треснули ее ребра. Его рот был возле ее уха, и она услышала, как он стонет.

Она почувствовала, как приподнялось его тело и он поставил ноги по обе стороны ее бедер. Она развела в стороны свои ноги. Он расположил свое тело по-иному, прикоснулся к ней головкой своего члена и потом медленно стал проникать в нее. Майя затаила дыхание, ее первым желанием было сбросить его с себя.