Библиотека на Обугленной горе - Скотт Хокинс

Лишь тогда Кэролин вспомнила про своих родителей.

В последний раз она видела их в парке. Теперь парк превратился в дыру глубиной сто футов. Расплавленный песок мерцал, словно лава, в ее глубинах. Огненный шар поглотил маму и папу в числе первых. Кэролин поняла, что осиротела.

Дальше, на месте волейбольной площадки, лежали другие мертвые взрослые, их плоть сдуло с костей, хромосомы порвало в клочья. Кэролин их узнала. Покойники.

Отец сделал что-то и снял alshaq. Время возобновило нормальный ход. Дети говорили. Их голоса зазвучали, словно кто-то включил звук на радиоприемнике. Но Кэролин слышала только Стива.

– …не знаю, о чем ты думала, – сказал он. – Нельзя сдаваться, Кэролин. Нельзя выходить из игры. Никогда.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

И, сбросив первый камень лавины, Стив произнес:

– Ты должна быть сильной.

Адам Блэк повернулся к детям и посмотрел на них спокойными темными глазами.

– Ваши родители мертвы, – сказал он. Некоторые заплакали. Другие таращились на него, потрясенные и непонимающие. – У большинства из вас нет других родственников. В Америке это означает, что вас заберут. Вы будете жить в приюте. Вы слишком взрослые. Слишком уродливые. Вам не найти нового дома. Никто вас не полюбит. Никто не захочет взять к себе.

– Но это – не Америка, – продолжил Адам Блэк. – Здесь все как в старые времена. Я возьму вас в свой дом. Воспитаю вас, как воспитали меня. Вы станете пелапи.

– Чем? – спросила Кэролин.

– Пелапи. Это старое слово. В английском языке ему нет аналогов. Оно означает «библиотекарь», но также «воспитанник» или, быть может, «ученик».

– Пелапи. – Она впервые произнесла это слово. Тогда они думали, что он обращается ко всем. Теперь Кэролин поняла, что он имел в виду только ее. Одна, в Библиотеке, на другом конце жизни, она снова попробовала это слово на вкус. – Чему вы хотите нас учить?

– Мы начнем с языка. Он тоже называется пелапи. Вы все выучите его в первую очередь.

– Зачем?

– Ваши уроки в основном написаны на этом языке. Вам без него не обойтись.

– Какие уроки? – спросила Кэролин.

– Думаю, для тебя это будут другие языки.

– Например? Французский?

– Да. Этот и другие.

– Сколько?

– Все, что есть на свете.

Она скорчила гримаску.

– Что, если я не хочу?

– Это не имеет значения. Я все равно тебя заставлю.

Кэролин не ответила – она начала понимать, что боится Адама Блэка, – но эти слова высекли первую, тусклую бунтарскую искру в ее голове. Сейчас, сегодня этот черный огонь пылал над всеми горами и долами Земли.

– А как насчет меня? – спросил Дэвид.

– Тебя? Хм-м. – Отец опустился перед ним на корточки, пощупал его предплечье. – Похоже, ты маленький силач. Напоминаешь меня в твоем возрасте. Хочешь научиться сражаться?

Дэвид просиял:

– Да! Это будет круто.

Отец заговорил снова, очень быстро, не на английском. Тогда Кэролин ничего не поняла и скоро забыла эту бессмыслицу. Но сегодня, вспомнив, узнала пелапи. Ты словно переживешь их заново, во плоти, гласила инструкция.

– Ты станешь угрозой, которой она боится сильнее всего и которую одолеет, – произнес Отец на пелапи. И нежно, с искренней любовью коснулся Дэвида. – Твой путь будет очень трудным, очень жестоким. Мне придется сотворить с тобой ужасные вещи, чтобы сделать из тебя монстра. Прости, сын. Я думал, ты станешь моим наследником, но в тебе нет силы. Сила принадлежит только ей.

Сейчас, сегодня, Кэролин думала: Сын? Он сделал это со своим сыном? И еще более жуткая мысль: Он сделал это для меня?

– А я? – спросила Маргарет.

Отец повернулся к ней.

– Здравствуй, Маргарет:

– Откуда вы знаете мое имя?

– Я многое о тебе знаю. Я долго наблюдал за тобой. Скажи, тебе нравится исследовать?

Она пожала плечами.

– Наверное.

– Хорошо. Я знаю особенное место. Почти никто больше о нем не знает, кроме меня. Я могу отправить тебя туда. Чтобы ты его исследовала.

– Там весело?

Отец поджал губы.

– Должен сказать, скорее интересно. Тебе бы этого хотелось? Ты будешь особенной. – И добавил для Кэролин, на стремительном пелапи: – Когда придет время, Маргарет станет твоим последним предупреждением.

Кэролин вспомнила, как Маргарет назвала ее «госпожой», сказала: «Теперь ты такая же, как я», сказала: «Мы сестры». Почему она не заметила этих слов? Теперь они впились в нее ледяной сталью.

Отец шагал вдоль ряда детей, разговаривая с каждым, пока наконец не добрался до Стива.

– Что насчет меня?

– Я видел, что ты сделал, – сказал Отец. – Ты очень храбрый мальчик. – Стив изменил осанку, гордо распрямив плечи. – Но, боюсь, мне придется отослать тебя обратно. Ты мне не пригодишься.

– Что? – хором спросили Кэролин и Стив.

Отец покачал головой.

– Есть всего двенадцать каталогов, и каждому из них уже назначен ученик. Мне жаль.

Стив смотрел на него, не понимая, шутит он или нет. Отец махнул рукой, прогоняя мальчика:

– Иди. Думаю, тетя Мэри возьмет тебя. Устроим так, будто твоя мать погибла вместе с отцом. А ты сильно пострадал. Все это время ты провел в больнице. И ничего не помнишь… верно?

– Что? – озадаченно спросил Стив. – Я…

– Просто иди. – И добавил на пелапи: – Я должен изгнать тебя, чтобы ты стал ее сердечным углем. Нет вещей совершенней, чем воспоминания, а ей потребуется совершенство, чтобы выжить. Она будет согреваться памятью о тебе, когда не останется ничего другого, и выстоит.

Потирая шею, Стив зашагал по дороге к въезду в Гаррисон-Оукс. Остановился, оглянулся, помахал Кэролин. Она увидела на его лице неподдельную тоску.

И помахала в ответ.

Не сказав ни слова, Стив вышел из Гаррисон-Оукс и вернулся в Америку. Восьмилетняя Кэролин посмотрела на Отца и спросила:

– Он совсем-совсем не мог остаться? Он же мой лучший друг.

– Мне жаль, – ответил Отец. – Мне действительно очень жаль. Но все должно быть именно так и не иначе. – И, разжигая уголь в ее сердце: – Однажды ты еще можешь встретить его.

Кэролин, по щекам которой струились слезы, яростно кивнула.

Когда Стив ушел, Отец вытер ее слезы. Он позволил тем, у кого остались дома, сходить туда, чтобы взять игрушки или одежду – но лишь столько, сколько они смогут унести за один раз. Дэвид вернулся с чемоданом. Майкл свалил свои вещи в красную тележку и притащил ее.