Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский

– Это что бы с других улиц, другие колоны не лезли вперёд нашей. Вы кавалер в свары не лезьте, вам не по чину.

А он и не собирался, с чего бы ему с городским мужичьём на палках драться.

Наконец всё вроде было готово, к нему подбежал бойкий мужичок и сказал:

– Господин, всё готово, можно начинать.

Волков поднял руку, и заорал:

– Колонна!

Едва не сказал: «по четверо, за мной».

– Пошли!

И поехал на север по улице. А впереди его шагов на десять ехали Максимилиан и Роха с его штандартом и орали на всю улицу попеременно:

– Дорогу, кавалер Фолькоф едет и люди его. Дорогу.

А за ним ехали Сыч и Ёган, в красивых одеждах его цветов, а за ними Брюнхвальд и его люди в доспехах и при оружии пошли.

Забили барабаны и литавры, заревели трубы, запищали флейты, распятия и иконы поднялись над головами и поплыли вслед за кавалером. И пошли и пошли люди. Так началось шествие в честь Рождества.

Когда на пресечении Складской улицы и улицы Красильщиков они встретили такую же колону. И когда люди из чужой колонны пытались выйти вперёд, Роха и Максимилиан пригородили им дорогу конями и страшно орали:

– Дорогу, дорогу кавалеру Фолькофу и его людям. Не сметь выходить, а ну стойте, мерзавцы!

Волков и опомнится, не успел, как из его колоны выбежали молодцы с палками и тут же загнали противников обратно на улицу Красильщиков.

Максимилиан и Роха тут же поехали дальше продолжая горланить, а кавалер двинулся следом, и все остальные пошли за ним. Так и шло всё до улицы Святого Николая. Тут вдруг Максимилиан и Роха пересватали орать, остановились и стали оглядываться на Волкова, и он почти сразу понял почему. С улицы Святого Николая выходила такая же процессия, во главе которой тоже ехал кавалер, при нём были оруженосцы с копьями, и знаменосцы, и еще небольшой отряд добрых людей, что были пеши. И кавалер узнал этого человека, он был на его посвящении в рыцари, на его акколаде. Он обнимал Волкова и называл его братом. Имени его кавалер не помнил, но лицо и доспех запомнил хорошо. А неизвестный рыцарь увидев Волкова сразу поднял руку и остановил свою колону, приложил руку к груди и поклонился. Волков сделал то же самое. И его колона тоже остановилась. Трубы недовольно взревели, барабаны били, но обе колонны стояли, не двигались. Тогда неизвестный рыцарь жестом предложил колонне Волкова пройти вперёд, но Волков был тоже галантен, он поклонился и жестом предложил пройти вперёд колонне неизвестного рыцаря. Рыцарь снова положил руку на сердце и снова поклонился Волкову и только после этого, дал команду своей колонне двигаться.

Среди людей, что шли за Волковым тут же раздались крики:

– Эй, что там такое? Зачем мы их пропускаем? Давайте врежем им!

Куда они лезут вперед нас!– Кричали люди.

А из колонны, которую вёл неизвестный рыцарь, и что выходила на Складскую улицу, полетели насмешки:

– Стойте-стойте дураки, за нами пойдёте, можете поглазеть на наши зады!

Волков спросил у подъехавшего Брюнхвальда:

– Зря я пропустил эту колону? Наши люди злятся.

– К дьяволу их, пусть злятся, вы были вежливы, – отвечал Карл Брюнхвальд,– да и не должны вы драться с каждым добрым человеком который этим бюргерам не уступит место на площади. Это не они вас наняли, а вы оказали им честь.

Они снова двинулись вперёд, им дважды встречались ещё колонны, но на сей раз без рыцарей, и уж этих-то Волков не пропускал вперёд. Так они дошли и до главной площади.

А на огромной площади, между кафедральным собором и ратушей, собрались уже тысячи людей, кавалер был в шлеме и подшлемнике, и то морщился от шума. Трубы и барабаны не умолкали, да ещё многие стали стрелять из аркебуз. Шум и сизые клубы порохового дыма наполняли площадь, и при этом многие пили вино или пиво и ещё и танцевали в жиже, что осталась от снега. Для Волкова всё это казалось необычным и может быть даже интересным. Ему кто-то протянул стакан с горячим вином и корицей. Все ждали появления архиепископа, он должен был сказать рождественскую речь. Конечно, большинство на площади людей её бы даже не расслышало, поэтому все так торопились прийти на площадь первыми, что бы занять места у собора. Волков терпеливо ждал появления архиепископа на ступенях храма, и не заметил как в толпе, к нему подошёл неизвестный монах, подойдя, прокричал:

– Кавалер, вас просят пройти в храм.

– Мне пройти в храм?– Уточнил Волков.

– Да, там для вас и вашей жены есть место, и там будет праздничная служба. Если вы тут один можете послать за вашей женой. Но торопитесь, служба скоро начнётся.

– У меня нет жены,– проорал Волков и потрогал глаз,– я буду один.

Архиепископ служил мессу, хоры пели на удивление прекрасно, а лучшие люди Ланна кланялись Волкову. А он кланялся им. Здесь он видел и воинское сословие, тех людей, что были на его акколаде, и купечество, и банкиры среди которых был Фабио Кальяри и городских нобилей, и господ из магистрата, сними же стояли и штатгальтер Ульрик. И многие из этих господ были с жёнами и жёны их тоже ему кланялись и улыбались целомудренно. Монах поставил его справа от кафедры, рядом с великолепной ракой, которую он привёз из Фёренбурга, что б все видели, и его и её. И он сам разглядывал прекрасные барельефы на серебре, слушая праздничную речь архиепископа. В церкви было немного жарко, а в остальном всё было прекрасно. Он чувствовал себя здесь абсолютно естественно, он не был здесь лишним, и занимал своё место заслуженно. Поклоны важных городских особ кавалер воспринимал как должное. Он заслужил их долгими, что провёл на войне, он заслужил это место своею храбростью, упорством и доблестью, и подтверждая эти его качества на саамом виду в самом лучшем храме города Ланна стояла великолепная рака из шести пудов серебра с мощами святого Леопольда. И он рядом с ней.

Глава 16.

После богослужения, когда архиепископ и монахи, проходили мимо него курфюрст остановился рядом с ним, осенил его святым знамением и дал руку для поцелуя, Волков целовал руку святого отца. Было это у всех на виду. И от того внимание курфюрста было ещё приятнее. А после к Волкову подошли рыцари и спросили, не желает ли он отобедать с ними в трактире, что был напротив ратуши, и звался «У Вольфа». И он сразу согласился. А потом к нему подходили другие честные люди, и с жёнами, говорили имена свои и тоже звали на обеды и в гости, он им кланялся и отказывался, говорил, что уже приглашён. И честно говоря, был рад, что рыцари его пригласили первым, с ними он чувствовал себя в своей тарелке. С ними он пошёл в трактир, прежде сняв лишний доспех и отдав его Максимилиану, и трактир был хорош, хотя и не дёшев, и там они пили вино и ели паштеты и сыры, пока жарилось жаркое. Эти простые господа, были грубы местам, как и положено воинам, и шутки их были сальны, но ему они нравились, и шутки их казались смешными. Он думал о том, что с купцами да городским дворянством, да с их жёнами он не чествовал бы себя так хорошо и свободно.